Прошло несколько недель. За все эти дни не случилось ничего из ряда вон выходящего - во всяком случае, Рану этого не ощутил. Ну не считать же серьёзным событием размолвку с Сюзан - они столкнулись в маленьком укромном кафе на выезде из города, куда профессор зашёл выпить чашечку кофе с ликёром, урвав минутку для небольшого удовольствия. Тут-то он и увидел Сюзан, сидевшую за угловым столиком в обнимку с длинноволосым молодым парнем в кожано-металлическом одеянии рокера и страстно целовавшуюся с этим парнем. Заметив Жерара, секретарша вспыхнула и одёрнула несколько сдвинувшуюся под рукой раскованного молодого человека и без того короткую юбку, но не подала виду, что знакома с господином профессором. Правда, с тех пор они не разговаривали, встречаясь в кулуарах Фонда Прево.
Эту мелочь Жерар воспринял с должным стоицизмом: а чего он, собственно, хотел? Что темпераментная девица двадцати шести лет от роду будет терпеливо ждать, пока он, мсье Рану, в очередной раз выкроит для неё время и одарит её украденной из семьи, но, несомненно, неземной любовью? Правда, укол уязвлённого мужского самолюбия Жерар всё-таки ощутил: ведь не далее как вчера они провели с Сюзан блаженные пару часов у неё дома, в маленькой квартирке на третьем этаже типового многоквартирного жилого здания. Ну и что? А где гарантия того, что ночью в постели Сюзан Жерара не заменил этот самый байкер или кто-нибудь ещё? Или что предшествующую их свиданию ночь она коротала в гордом одиночестве, орошая подушку горькими слезами? Женщины ничуть не меньше мужчин стремятся разнообразить свою сексуальную жизнь, и порицать их за это нельзя. Что же касается верности, то далеко не от всякой законной супруги её можно требовать и ожидать, так чего же тогда спрашивать с полулюбовницы, не предъявляющей к партнёру ровным счётом никаких требований, за исключением качественного секса? Верность вообще продукт редкий и скоропортящийся, и даже применение чадры не даёт должной гарантии - если верить арабским сказкам.
Куда больше места в мыслях профессора Жерара Рану занимало происходящее с дочерью. Элизабет менялась на глазах, менялась не только внутренне, но даже внешне; и Жерар как-то поймал себя на том, что он начинает её бояться. И ещё Рану пришло в голову, что причиной перемен запросто может быть Загадка - амулет хранился в неизменной замшевой коробочке в шкафчике в гостиной, куда профессор положил его по возвращении от Мориса Бувэ. Конечно, с точки зрения здравого смысла все эти страхи и предположения не стоили выеденного яйца и выглядели абсолютно беспочвенными, но как раз пресловутый "здравый смысл" пасовал, коль скоро речь заходила об амулете-Загадке.
А Лизетта менялась - Жерар, видевший дочь на протяжении десятилетий, от несмышлёныша до взрослой женщины, не мог ошибиться. Менялся её голос, выражение глаз, походка, манера держать себя, настроение, даже черты лица - в них мало-помалу проступал властный холод. И когда профессор Рану впервые припомнил колючее слово "трансмутация"[14], он вдруг почувствовал, как по его позвоночнику прошёл озноб…
Как-то раз в chalet заехал один из многочисленных приятелей Лизет (надо сказать, что за последние дни общее количество этих приятелей резко пошло на убыль). Девушка встретила его у ворот и спокойно подставила щеку для поцелуя, но когда парень привычно и по-хозяйски шлёпнул её пониже спины, она вдруг подняла на него глаза (молодой человек был на голову выше Элизабет). Жерар не видел взгляда дочери, но хорошо различил и запомнил выражение лица незадачливого визитёра: на нём явственно проступил неподдельный испуг. Былой возлюбленный пробормотал что-то невнятное, торопливо сел в машину и поспешно уехал. Рану ещё подумал, что теперь прилагательное "бывший" смело можно применять ко всем без исключения знакомым Элизабет мужского пола. А Анн-Мари ровным счётом ничего не замечала - удивительное дело!
…Однажды вечером, после ужина, они втроём сидели перед телевизором (эта семейная традиция, слава Богу, изменениям не подверглась). Жерар обычно смотрел только новости, предоставляя жене и дочери затем наслаждаться очередным душещипательным сериалом (справедливости ради следует отметить, что Элизабет к сериалам в последнее время совершенно охладела и всего-навсего составляла матери компанию).
Шла обычная лента новостей, основное место в которой занимали поиски террориста номер один, операция американцев в Афганистане и нарастающая напряжённость в отношениях между Индией и Пакистаном. Политики и военные обеих стран полуострова Индостан не стеснялись в выражениях, чуть ли не открыто угрожая друг другу применением ядерного оружия.
"А ведь с них станется, - подумал Рану, - в этой точке земного шара человеческая жизнь совсем не имеет ценности ещё со времён Великих Моголов…". И тут вдруг прозвучал спокойный и холодный голос Элизабет:
– Беспокоиться нет нужды. Войны не будет (Она что, научилась читать мысли?!) - никакой: ни обычной, ни тем более атомной. Им неразрешат.
Жерар встретился глазами с дочерью и в который раз за эти недели поразился выражению спокойной мудрости, отражавшейся в них. И это она, его маленькая беззащитная девочка Лизетта!
А Элизабет невозмутимо продолжала - не меняя интонации, но уже совершенно о другом:
– Ты знаешь, папа, я хочу продать магазин. Вам с мамой деньги пригодятся.
– Продать? Зачем? И почему "нам с мамой"? А тебе самой?
– Я собираюсь уехать. Далеко. Поэтому магазин мне больше не нужен.
– Ну хорошо, коль скоро ты решила уехать, то деньги пригодятся тебе!
– Папа, ты не понимаешь, - Лизетта говорила так, как говорят взрослые с маленькими детьми, - мне деньги уже не понадобятся. А вот вам…
И при этом она так посмотрела на отца, что всё незаданные вопросы так и остались незаданными. В глазах Лизетты не было ничего пугающего, просто глядя в их бездонность, спрашивать почему-то не хотелось - ни о чём.
Нет, один вопрос всё-таки имел право требовать ответа. И Жерар спросил:
– Лизет… Элизабет (Вот чёрт, даже уменьшительно-ласкательные имена как-то не подходят к новому облику недавней девчонки!)… Я давно хотел спросить тебя… Эта штука, амулет, она… он говорит с тобой? Можно ли как-то войти с ним в контакт?
Элизабет улыбнулась, и улыбка её была улыбкой умной матери, отвечающей глупому малышу.
– Можно, папа, но… Амулет Инь-Янь ответит вопрошающему, но далеко не каждому вопрошающему - разве что ведьме. Тебе повезло, что ты сумел добиться от него отклика - иначе бы ты его просто-напросто не нашёл. А что касается меня: да, мы общаемся. Но как и для чего - боюсь, я не смогу это объяснить. Именно не смогу объяснить, а вовсе не потому, что ты не сможешь этого понять. Ты уж прости меня, отец.
