со стволами деревьев, что позволяло надёжнее укрываясь от палящего зноя. Мёркиш с хитрой улыбкой признался, что позаимствовал эту идею и для полунгарцев, когда подрос и стал кузнецом, отчего жители стали его ещё больше ценить. Вскоре под такими навесами оказались почти все строения селения. Но самым главным для нас с Киркасом оказался пересказ Мёркиша о том, что Люс утверждал про живущих под ногами мерцающих червях, которые и высветили ему дорогу своими извивающимися телами и помогли пройти через туман на стыке миров. Этот туман, как ты знаешь, раз в период разбивают быстрые потоки ветра, несущиеся с неимоверной силой из Полунгара в Сальдар и обратно. Благодаря свету червей и почти погасившему свою силу потоку, Люс и смог пройти из Сальдара в Полунгар. С тех пор неотступная мечта для Киркаса и меня – попасть в Сальдар и своими глазами увидеть Сао, навсегда завладела нами. Ведь Киркас, видевший червей не раз, был настолько уверен, что они и нам помогут перейти стык миров, что только и грезил об этом.
Лэви тяжело вздохнул, прерывая свою речь, глотнул отвара, немного помолчал и продолжил:
– В свою последнюю поезду отец твой, Хлада, отправился на тачке, что мы вместе собирали. Да, видать, не до конца её правильно смастерили… Вот и выбросил его поток в туман, где он погиб, считай, и по моей вине тоже... И черви ему не помогли … Вот с тех пор лежит камнем у меня на душе этот груз… Боялся я тебе рассказывать об этом, потому что думал почему-то, что если и ты червей увидишь, то беды не избежать… Но ты ведь с ними говорить начала, как твой отец не умел. Теперь вот вижу, что с тобой они как-то особо ведут себя. Так что, уж прости меня, если сможешь, что всю жизнь скрывал от тебя эту тайну…
Хлада с полными глазами слёз смотрела на Лэви, прижав ладони к груди, и не могла сказать не слова, боясь разрыдаться.
Тийе осторожно погладила девушку по плечу и прижала её к себе. Хлада склонила голову, утёрла капнувшие слёзы, и тихо сказала:
– Нет твоей вины, дядька Лэви, в смерти отца моего. Так что, не кори себя понапрасну. То, что рассказал ты мне о нём, я только с благодарностью могу принять. Да о матушке моей, что как две капли я на неё похожа, мне и мать Вайза не раз говорила. Ты и меня прости, дядька Лэви, что как не старался ты меня в детстве лаской согреть, не отвечала я тебе по глупости. Ведь не просто сироте понять, что в обидах свои не всех надо корить.
Лэви с благодарностью смотрел на Хладу, сам стараясь сдерживать слёзы. Наконец он мотнул головой, словно отгоняя ненужные мысли, и сказал:
– Спасибо за такие сердечные слова, Хлада. Теперь во мне нет того груза тяжкого, что давил столько лет…
Хлада улыбнулась сквозь слёзы, посмотрела прямо в глаза Лэви и негромко попросила:
– Расскажи мне о нём, дядька Лэви…
Седовласый ездок слегка улыбнулся, снова тряхнул головой, и заговорил:
– Там вот какая история случилась… По нашему приезду в Сальдар Флэм буквально за пол маха встал на ноги, благодаря светилу Сао, как я и полагал. Вот только стал он замкнутым и каким-то отрешённым. Не нравилось ему и всеобщее внимание, к себе, как к «зовущему». Это часто замечал мастер Элав, разгоняя сплетников от своей стеклодувной мастерской. Тот же Элав, после моего рассказа о недавнем спасении Флэма, которого Дюгуть нашёл, пройдя по высвеченной червями тропе, и выдрал из густых кустов, рассказал мне то, от чего у меня дух захватило. Соединив эти две истории, мы с Элавом поняли, что Флэма ещё с младенчества черви оберегают, и они уже не раз спасли его от смерти.
Лэви, как помнил, передал весь рассказ мастера Элава о чудесном спасении малыша Флэма и ужасной трагедии с его родителями. Хлада слушала историю с опущенной головой и задумчиво перебирала в ладонях ягоды, погрузившись в какие-то свои тягостные мысли. Лэви заметил это и заговорил уже чуть бодрее, меняя тему:
– Но буквально за пару оборотов до моего отъезда стал Флэм обучать общему зову прохлады и отбирать себе учеников, кто свет червей видит, чтобы из них «зовущих» взращивать.
Хлада резко вздёрнула голову и чуть сипло от волнения спросила:
– Как взращивать? Ты видел это сам, дядька Лэви?
Лэви внимательно посмотрел на девушку и неторопливо продолжил:
– Сам не видел, потому как делал это Флэм не допуская сторонних. Да и уезжать мне настала пора, ибо проход открывался.
Хлада сидела молча и на её лице застыла маска холодной отрешённости. Но внутри девушки бушевал ураган. Она не могла собраться с мыслями, потому что одна, самая пронзительная, перекрывала все остальные и звучала так: «Значит ты решил мне отомстить, научив всех общению с червями!?»
Тийе, чтобы хоть как-то развеять внезапно возникшее гнетущее молчание, тихо сказала:
– В этот раз Лэви привёз новые фрукты, и они мне очень понравились. Вот, попробуй эти.
Девушка, полностью погружённая в свои мысли, не глядя взяла фрукты, молча встала и вышла из жилища.
Лэви и Тийе переглянулись с пониманием.
– Вот ведь как её любовь эта скручивает и продыху не даёт, – сокрушённо качая головой сказала Тийе, убирая со стола. – А, то что любит она, и слепому видно. Кумушки наши все языки себе стесали, обсуждая, как Хлада заледенела, ревнуя Флэма, про его блуд услышав. И всякий раз, когда про Сальдар говорят, она тут же в лице меняется и уходит сразу. Это ли не доказательство?
– Тут не просто любовь… – задумчиво протянул Лэви. – У них, у «зовущих», видать какие-то свои счёты меж собой, о которых нам мало что известно.
***
Хлада шла ничего не видя вокруг себя от злости, застилавшей ей глаза, что сменялась то беспробудной тоской, то обратно погружая девушку в ярость. Она старалась разобраться в себе и своих мечущихся думах, которые стали сменять одна другую, но всё вокруг основной мысли про месть Флэма. Хлада нещадно корила и ругала себя: «Ну, почему я не послушала его перед отъездом?! Почему?! Может он важное что знает и сказать хотел? Вот же я башка пустая с глазами красивыми… Ох,
