Она подняла голову и посмотрела на него.
— А, это я уже умерла? Вот хорошо.
— Размечталась. Повязку не снимай неделю, иначе шрамы будут. А это кто?
Из прихожей высунулась бледная физиономия.
— Мой муж.
Горм помог девушке встать на ноги, подошел к двери и щелчком среднего пальца левой руки нокаутировал мужа.
— Прежде чем допустить, чтобы над тобой так измывались, он должен был быть пять раз мертв! Дерьмо! Заперлись тут все, каждый дрожит за своей дверью, нет чтобы взять топоры, ножи и вместе себя защитить, как положено добрым гражданам. Глисты тоталитаризма… — Горм снова вынул пистолеты и махнул через перила.
— Катастрофа! Оторвался один из боковых отражателей, мы вертимся волчком на страшном ускорении! — крикнул из рогатого обруча Фенрир.
— Вылетай наружу и расстреливай остальные!
— Попробую!
«Этак он еще мазнет своим фотонным хвостом по планете,» — прикинул Горм и окончательно пал духом. Одновременно он пал и телом, забыв нажимать курки пистолетов, но куча трупов на лестничной площадке первого этажа смягчила удар.
— Быстрее не мог? — Мидир махнул через турникет обратно на улицу.
Горм подошел к вращающемуся сооружению, злобно зашипел, вырвал его из пола и отшвырнул в окно второго этажа дома напротив.
Свернув за угол, он увидел Айник и транспортеры горняков.
— Ну, отстрелил я отражатели, — сказал Фенрир. — Как теперь его развернуть?
— Будешь отстреливать края чаши главного отражателя. Что корабельный компьютер?
— Заколодило безнадежно — скорее всего, там механические повреждения. Я послал трех роботов к центральному процессору.
— Этот фотонный гроб ничего не спалил здесь, внизу?
— Спалил, в том числе наш ретранслятор.
— О, ядрен кот…
Подсвеченные заревами тучи в низком темном небе вдруг расколола страшная лиловая вспышка. Мертвенный свет чудовищной силы озарил изуродованные дома с выбитыми окнами, огромные безобразные машины на площади и крошечную фигурку Айник на полпути к ним.
— Эй, Фенрир!
Обруч молчал.
— Фенрир!
Обруч молчал.
— Фенрир!
Обруч молчал.
— Фенрир!
— А!
— Это у тебя рвануло?
— Спрашиваешь! Одна из магнитных ловушек не выдержала ускорения. От «Крюха» не осталось и кусочка размером с твой мозг. Я боялся — щиты не выдержат.
— Три гросса птиц, — Горм подошел поближе к транспортерам и, включив звуковой усилитель на три четверти мощности, завопил:
— Шахтеры! Меня не дюжина, в конце концов! Где вы? Город пустой — одна мразь уголовная да я! Помогайте, раз заявились, ядрена мышь!
В ближнем транспортере кто-то застонал.
— Ближе не подходи — радиация! — отстранив Айник, Горм тяжело подбежал к машине. Через борт перевалилось и упало, корчась, на мостовую, тело знакомого Горму водителя самосвала.
— Убей меня, убей, убей… — хрипел водитель. — Не могу…
— Где все?
— Тут, кругом… Убей… Не могу…
Горм заглянул в кузов транспортера, помотал головой и сел на мостовую. Ядерная горячка чисто собрала свой урожай.
* * *
Костры освещали нижнюю часть огромной круглой полости, образовавшейся в сердце Танниритских гор после подрыва атомной мины, заложенной, чтобы воспрепятствовать танковому прорыву через тоннель. Или саперы ошиблись в расчетах, или в их ряды затесался вражеский агент, только вместо обрушения пластов, которые должны были заполнить встречные ходы, образовалась соединившая их каверна с оплавленными стенками. Прорыв, тем не менее, не состоялся, поскольку назначенная для него танковая бригада была впрессована кыхтыкской авиацией в бетонку в тридцати лигах от входа в тоннель с нувукакской стороны. Все армейские чины, контрразведчики, строители и прочие лица, так или иначе связанные со строительством, подрывом и прорывом, погибли под первой же волной ядерных ударов, и несколько сот лет в никем не обнаруженной каверне тихо распадались радиоактивные элементы.
Потом пещеру нашли тангиты, которые стали использовать ее как пристанище на тайном пути, соединявшем эту и ту стороны гор. Кроме того, пещера оказалась непревзойденным местом для мотогонок по вертикали.
Над головой Кукылина грохотали двигатели и выписывали круги фары нескольких машин тангитов, которые, пользуясь центростремительным ускорением, носились друг за другом по верхней половине внутренней поверхности пещеры. «Только бы ни один не грохнулся на голову, а то доспехи доспехами, но так испытывать их способность противостоять сминающему удару не хочется», подумал Кукылин и продолжил свою повесть:
— В путешествие он отправился на громадной звездной галере, в трюме которой помещалось много галер поменьше, не предназначенных для полетов на дальние расстояния. Когда большая галера была расстреляна, его спасло то, что он находился недалеко от своего челнока. Но его возлюбленная в момент взрыва стояла у окна, и вспышка превратила ее в пепел. И он дал страшную клятву мести. Теперь он скитается по космосу, ища своего врага. Чтобы лететь дальше, ему нужна большая звездная галера. Он знает секрет их строительства и передаст его нам. Он прекратит войны и бомбардировки. Он поможет нам очистить водоемы и оживить мертвые поля. Он с огнем пройдет по городам, избавив их от мертвецов. И он не ждет никакого иного воздаяния — ни власти, ни почестей, — кроме права улететь на первой звездной галере, которая будет построена. Лучшие рыцари Кыгмика и окрестных княжеств вступили в его войско, несмотря на козни Камыснапа и других князей, которые страшатся его усиления, потому что он хочет освободить всех мужиков и запретить выдачу беглых.
По рядам слушавших Кукылина тангитов пронесся ропот. Среди мотоциклистов было немало бывших крестьян, числящихся в розыске.
— А чем ты докажешь, что рассказал правду? — спросил кто-то.
— Будь среди вас хоть сто рыцарей, я вызвал бы их всех на Божий суд и победил бы.
— Посмотрите на его лицо! — Нулиаюк едва не спалила Кукылину все волосы факелом из облитой мазутом тряпки, намотанной на человеческую кость. — У него глаза пророка. Эти глаза не могут лгать!
Она восторженно уставилась на Кукылина.
— Втрескалась? — вполголоса предположил Торнгарсоак.
— Похоже. Видно, ее слишком долго продержали в мешке. — тоже вполголоса ответил Нивиаксиак.
Кукылин взглянул в серо-голубые глаза Нулиаюк, перевел взгляд на ее вздернутый носик, на пухлые губы, на нежную шею… В районе груди, на которой едва не лопалась старенькая кожанка, взгляд застрял. Кукылин покраснел до корней волос и потупился.
