Проследила за взглядом Клова и вскрикнула. В пяти метрах от Клова стояла нижняя часть его туловища. Клов с упавшим сердцем отвел взгляд от страшных ног, твердо стоявших на земле, и посмотрел вниз. Он увидел лишь асфальт. Верхняя часть тела Клова парила в воздухе без всякой опоры, а другая — от пояса и ниже стояла в пяти метрах от него, застыв в выжидательной позе.
— Что за дьявольщина? — дрожащим голосом проговорил капитан.
И тут голова Тори оторвалась от тела и мягко отплыла в сторону. Клов машинально поднял руки, словно пытался поймать голову, но, осознав бессмысленность своего намерения, снова их опустил.
Прямо перед ним стояла нижняя часть тела Тори. Ее грудь и руки застыли в паре метров левее.
— Клов… — севшим от ужаса голосом пробормотала голова девушки.
— Успокойся! — сказал он. — Это все не по-настоящему!
Он нагнулся и попытался дотянуться руками до земли. Руки его исчезли, но появились там, где стояли его ноги. Они коснулись асфальта, и Клов почувствовал это прикосновение. Он выпрямился, поднес руки к лицу, убедившись, что они целы и невредимы, после чего облегченно проговорил:
— Это всего лишь оптическая иллюзия.
Тори тоже наклонилась — голова ее исчезла из того места, где только что была, и присоединилась к парящему рядом туловищу. Тори выпрямилась, и голова ее снова отделилась от тела и зависла в стороне.
— Клов, это ужасно! — выдохнула она.
— Не так ужасно, как кажется, — сказал капитан. — Кстати, а где сборщик?
Он огляделся. Сборщику повезло еще меньше. Парень распался на сегменты-срезы, и срезы эти, подобно темным дискам, парили в воздухе. Один из дисков, парящий на уровне лица Клова, разомкнул губы и проговорил с легкой усмешкой:
— Я здесь. По нам теперь хорошо изучать анатомию, ты не находишь?
Клов сдвинул брови.
— Что происходит, сборщик?
— Непонятное свойство атмосферы, — проговорили губы.
Клов нашел взглядом диск, на котором поблескивали голубые глаза, и спросил:
— Ты встречал такое раньше?
Несколько дисков, в том числе и тот, на котором были глаза, пришли в движение и синхронно колыхнулись из стороны в сторону:
— Нет. Но это не может продолжаться вечно.
Взгляд капитана снова упал на нижнюю часть туловища Тори. Он слегка побледнел.
— Тори… я вижу на срезе твои внутренности. Это непостижимо.
— Не смотри, — сдавленным голосом проговорила Тори.
— Почему?
— В этом есть что-то… непристойное, — выдохнула она.
Клов понял, о чем она говорит, и поспешно отвел взгляд.
— Сможем ли мы передвигаться в таком виде? — спросил он у сборщика.
— Не знаю. Но становится темнее, и нам нельзя медлить.
— Да, ты прав. Тори, нам нужно идти дальше. Не смотри на свое тело. Просто наметь направление и иди.
— Хорошо… Я попробую.
Клов сделал шаг, другой… Нижняя часть его туловища двинулась вперед. Капитан отвел от нее взгляд и постарался не думать о том, что ноги его шагают отдельно от туловища, которое движется вслед за ногами, паря в воздухе.
Они продолжили путь.
Странное атмосферное явление не проходило, и Клов чувствовал себя неуютно. Ему казалось, что они плывут в вечернем сумраке, подобно обломкам корабля, разбившегося о риф. Но когда произошла катастрофа? В какой момент?
Это были вопросы, не предполагающие ответов. Клов подумал о том, что человек всю жизнь задает эти вопросы себе и окружающим, отказываясь признавать бессмысленность происходящего.
Сумерки все сгущались. Окна многоэтажек стали похожи на черные дыры, а деревья — на туманные сгустки черного воздуха. Клову стало казаться, что с каждым шагом их путешествие делается все призрачнее. Степень абсурда всего происходящего только подтверждала эту догадку.
Глядя на фрагменты тела Тори, парящие в воздухе, Клов вспомнил черно-белый фильм, который смотрел когда-то с женой. Фильм повествовал о жизни земного адмирала Нельсона. Потеряв в морском сражении руку, адмирал испытывал сильную фантомную боль, однако был благодарен боли за то, что она помогла ему осознать метафизическое измерение, в котором он существовал. Выписываясь из госпиталя, адмирал Нельсон сказал врачу, что фантомная боль в его потерянной руке — лучшее доказательство существования души.
Клов постарался ни о чем не думать, но это не удавалось. Разрозненная плоть Тори, которую Клов видел рядом с собой, навела его на странные мысли. Что, если мы все умерли еще до нашего рождения и жизнь каждого из нас — всего лишь фантомная боль, доставшаяся нам в наследство? Что, если человеческая жизнь — лишь тоска по истинной реальности, которая никогда не повторится?
Клов усмехнулся. Он всегда презирал философов и вот теперь принялся философствовать сам. Приказав себе выбросить глупые мысли из головы, он покосился на разрозненные темные диски, бывшие плотью сборщика.
— Ты похож на кота Шредингера, — сказал Клов, обращаясь к сборщику.
— Что? — проговорил один из дисков.
— Ты жив лишь наполовину. Ты одновременно существуешь и не существуешь.
— Ты решил развлечь меня каламбурами? — уточнил сборщик.
Клов пожал плечами:
— Надо же о чем-то говорить.
Сборщик помолчал немного, а потом сказал:
— В чем-то ты, конечно, прав. То, что с нами происходит, сильно похоже на первую ступень развоплощения.
— Да. И мне это не по душе. Кстати, кажется, идет снег.
— Уже несколько минут, — подала голос Тори. — В другом состоянии я бы сказала, что это красиво.
Это и правда было красиво. Большие белые снежинки медленно, как зачарованные танцовщицы или сомнамбулы, парили в черном воздухе и опускались на дома, деревья и машины, превращая их в белые призраки домов, деревьев и машин.
И вдруг все закончилось. Тела путешественников снова обрели целостность.
— Слава Богу, я — это снова я, а не кучка летающих дисков, — сказал сборщик, переведя дух.
— Рано или поздно все иллюзии заканчиваются, — отозвался Клов. Он поднял руку и взглянул на экран навигатора. — До места, где находятся телеоники, осталось несколько минут пути.
Тори остановилась рядом и, положив руку на низ живота, сказала:
— Клов, мне нужно в туалет.
— Можешь потерпеть минут десять?
Она покачала головой:
— Нет. Я долго терпела.
— Почему не сказала раньше?
— Вспомни, в каком виде я была.
Клов улыбнулся:
— Да, действительно. Я об этом не подумал. Хорошо. Делай, что нужно, а мы отвернемся.
Тори покачала головой:
— Нет, Клов. Мне нужно отойти.
