Вир изо всех сил пытался напомнить своему телу, что дыхание — это автономный рефлекс, и что его легкие не должны забывать, как расширяться и сдуваться. Но они, казалось, отказывались повиноваться. Несколько секунд он не мог вздохнуть.
Когда же, наконец, он смог снова нормально дышать, Мэриел едва ли не шепотом спросила:
— Как… я выгляжу, Вир? Вам не будет стыдно показаться рядом со мной?
Вир просто онемел. Когда же он обрел дар речи, то смог лишь пробормотать что-то невнятное. К счастью, ему удалось довольно понятно выдавить, что ему, по крайней мере, стыдно точно не будет.
Она подошла к нему ближе и тихо произнесла:
— Полагаю… при нашей первой встрече… я показалась вам немного высокомерной.
— Нет! Вовсе нет!
— Похоже, вы слишком вежливы, чтобы в этом признаться. Но, если это и было так…. то теперь я прошу за это прощения. Надеюсь, что вы меня простите, — и она снова его поцеловала. У Вира закружилась голова.
По крайней мере, так ему показалось. Он тупо застыл на месте, а потом почувствовал, будто его голова, полетав, снова приземлилась на плечи. И тут.
Мэриел произнесла:
— Может, нам пора идти?
И они отправились на прием.
Вир не мог поверить в реальность того вечера. Все происходившее было похоже на сон… за исключением того, что, к счастью, в этом сне не было женщины-вампирши с длинными пальцами.
Мэриел была восхитительна. Когда дело касалось центавриан, всех собравшихся послов можно было легко представить в виде айсбергов, но Мэриел была для них, как весенняя оттепель, теплое солнце.
— Все, что можно пожелать, плюс пакет чипсов, — заметил Зак Аллен, дружески толкнув Вира локтем. Это выражение чувств застало Вира врасплох.
— Простите? — произнес Вир.
— Ваша ягодка? — спросил Зак, указывая на Мэриел, которая в этот момент владела вниманием, как минимум, полудюжины послов. Они громко смеялись над ее словами, большинство широко улыбались, за исключением одного, который сердито хмурился. Но это никого не беспокоило, ибо его раса таким образом выражала свое веселье. К счастью, посла Дивлода, который выражал радость бурным мочеиспусканием, не было на приеме, так что его поведение не могло никого смутить.
— Она — это все, что можно пожелать, плюс пакет чипсов.
— Это хорошо? — спросил Вир.
— А вы как думаете?
Они наблюдали за тем, как Мэриел ведет себя в зале. Вир заметил, что послы-женщины награждали ее холодными и презрительными взглядами, демонстрировали крайнее недоверие. Но послы-мужчины любой расы слетались к ней, как бабочки к лампе. Мэриел просто везло, что ей удавалось не поскальзываться на слюне, которую они пускали на пол.
И Вир засмеялся. Он уже забыл, что такое смех.
— Думаю, что это очень хорошо.
Зак хлопнул его по плечу.
— Вы счастливчик. И где вам удалось ее откопать?
— Она… — тут Вир сдержался. — Давняя знакомая Лондо.
— А теперь она ваша новая знакомая. Смотрите, не упустите ее, Вир.
— Постараюсь.
В своих комментариях Зак Ален не был одинок. Другие послы, по одному и даже парами подходили к Виру на протяжении всего вечера и расспрашивали о.
Мэриел. Трудность заключалась в том, что Вир не был искусным лжецом. Он никогда не блистал в этой области. Пока он работал с Лондо, проблем не было, потому что его способностей вполне хватало на двоих. Но теперь Вир остался один, и отступать было некуда.
Так что сейчас, вместо того, чтобы выпалить длинную неправдоподобную историю, он, решив, что, чем меньше говорить, тем лучше, выдавал крайне расплывчатые ответы. На все вопросы он лишь многозначительно улыбался, приподнимал брови и изредка подмигивал.
— Скажите мне откровенно, Вир, — спросил один посол. — Она знатного происхождения?
Вир с таинственным видом пожал плечами, а потом закатил глаза, как бы показывая, что можно предположить самое высокое происхождение.
— Герцогиня? Э… принцесса?
Вир неторопливо, даже слегка лениво, мигнул, а послы подталкивали друг друга и понимающе улыбались, как будто им удалось выведать у Вира какую-то важную тайну.
Мэриел часто подходила к Виру, как будто возвращалась домой. Брала под руку, заставляла своих собеседников вести разговор и с Виром. Он начал понимать смысл ее поведения. Люди обычно судят о ком-то по его окружению.
Прежде Вир был спутником Лондо Моллари, и это сильно и надолго испортило ему жизнь. В Лондо таилось слишком много тьмы, и он отбрасывал очень длинную тень.
Эта тень накрывала и Вира. Даже после того, как Лондо уехал, мрак еще долго окутывал его. Но теперь все изменилось, сияние Мэриел, разогнало эту тень, и.
Вир вышел на свет.
На мгновение Вир почувствовал, будто летит. Это Мэриел в очередной раз подошла и взяла под руку.
— А теперь пора уходить, — мягко произнесла она.
Вир сжимал в руке бокал с вином, несколько таких он уже успел опрокинуть в себя.
— Но ведь прием еще не закончен! — возразил он.
— Да. Но не стоит оставаться до конца. Пойми, если ты уйдешь раньше, то у них останется время в красках обсудить твое появление…
— О-о-о, — протянул Вир, не совсем поняв ее.
— Вдобавок, это покажет им, что у тебя есть много более важных дел. Это придаст тебе значимости в их глазах, и с тобой будут больше стремиться поговорить.
— О… Это мудро. Мне это по душе. Просто хочется, чтобы все было так на самом деле.
И Мэриел обняла руками его лицо, заглянула прямо в глаза, а потом многозначительно произнесла:
— Все так и есть. У тебя есть более важные дела.
И тут до Вира дошло. Он торопливо попрощался со всеми и, к его изумлению, послы не только выглядели огорченными от того, что их покидают, но некоторые даже заметили, что не прочь снова повидаться с Виром. Им надо чаще видеться, за ленчем, за обедом. Стоит ему обмолвиться о встрече, их помощники тут же передадут его пожелания. Это был замечательный вечер, необходимо снова его повторить. Посыпались замечания, традиционные шуточки, стандартные фразы, принятые в обществе, и которых так не хватало Виру в последнее время.
Когда они ушли с приема и шагнули в пневмолифт, Вир, все еще не совсем уверенный, мягко сказал Мэриел:
— Надо ли мне… провожать вас до вашей каюты?
Она улыбнулась, и эта улыбка, могла бы расплавить сталь.
— Я бы предпочла, чтобы вы проводили меня до своей.
Отважно, как никогда за всю свою жизнь, Вир взял ее за плечи и поцеловал.
Это был очень неуклюжий поцелуй, и он просто врезался в ее зубы своими.
— Ох, простите! Я… ох, простите! — запинаясь, начал извиняться он.
