— Не Александр, случайно? — Меркулов усмехнулся.
— Именно так. — Гладкий кивнул. В уголках его губ тоже вильнула хвостиком улыбка.
Я понял: грозовые тучи рассеялись. И позволил себе встрять в разговор капитанов:
— Отчество мое Ричардович. Не Сергеевич.
— Как ты догадался?! Именно это я и хотел спросить! — хохотнул капитан-лейтенант. — Ну а меня зовут Богдан Меркулов. Как раз Сергеевич. Будем знакомы.
С этими словами капитан-лейтенант протянул мне свою квадратную, поперек себя шире ладонь с невообразимо толстыми пальцами. Я, чуть замешкавшись, ответил на рукопожатие. (На самом деле это тоже против правил: капитаны не подают руки малознакомым младшим офицерам.)
— Извините, товарищ капитан-лейтенант, что я вас… — поспешил сказать я, косясь на нахмурившегося Гладкого. — Что я допустил в отношении вас неуставные действия! Неадекватно оценил ситуацию, каюсь.
— Брось, — отрезал Меркулов. — Молодец, удар хороший. В ушах звенит… Все, забыли. Но, товарищ капитан первого ранга, — это он уже Гладкому, — все-таки скажу вам откровенно: пусть я десять раз грубиян, а в этой дыре засиживаться не собираюсь. И никому не рекомендую. Намерен с сего момента денно и нощно искать пути к освобождению!
Через плечо Меркулова я видел, как Лева-Осназ скроил рожу и покрутил пальцем у виска.
Гладкий не мог себе позволить подобных вольностей, но, готов спорить, подумал о том же самом.
— Похвальные намерения, капитан-лейтенант, — спокойно сказал он. — Но я бы рекомендовал вам для начала войти в курс наших дел. Отчетливее уяснить себе диспозицию. Вы не против?
— Не против! Этого я и хотел, но товарищ из осназа почему-то назвал меня провокатором!
— Тогда сделаем вот как… — Гладкий на секунду задумался, а потом обратился ко мне не по-уставному, тем самым давая понять, что инцидент с рукоприкладством признается полностью исчерпанным: — Саша, я вас прошу совершить с капитан-лейтенантом небольшой моцион. Сводите его на западный край плато, покажите желтые таблички, покажите красную… Проведите немного по тропе… Введите в курс, одним словом. Хорошо?
«Плакали мои книжки…» — подумал я.
— Разумеется, Никтополион Васильевич… То есть так точно, товарищ капитан первого ранга!
— Товарищ капитан-лейтенант, не обижайтесь, но ни в коем случае нельзя обсуждать вопросы побега в бараках. И вообще на территории лагеря. Здесь наверняка все прослушивается. А даже если и не все… — Я замялся.
— Что?
— Неприятно это говорить… Но… Но, возможно, кто-то из наших товарищей согласился… или в будущем согласится… на сотрудничество с клонами…
— Стукачи?! — ахнул Меркулов. — Кто?!
— Тише, тише. Я не сказал, что они есть. Но они могут быть. Или могут появиться.
— Да я голыми руками!.. гада!..
«Ну и тип. Как он умудрился до капитан-лейтенанта дослужиться и ни разу не загремел обратно в летехи по неполному соответствию? При таком характере!»
— И я, товарищ капитан-лейтенант. Но если не знаешь, кто этот гад, а он тем временем на тебя стучит коменданту, то согласитесь…
— Чепуху мелешь, лейтенант… Не может такого быть, чтобы русский офицер продался этим выродкам! — Меркулов явно переключился на диалог с внутренним голосом, не со мной. — Не-ет, такому никогда не быть!
Аргумент был веский, ничего не скажешь. Оставалось только согласиться.
— Я тоже в этом уверен.
Мы шли длинным проходом между двумя сетчатыми заборами. Этот проход, рассекающий лагерь надвое, находился под постоянным наблюдением из цитадели.
Лейтенант Тихомиров, знаток и ценитель античности, уверял, что такая центральная улица в римском военном лагере называлась «виа преториа». Это мудреное название не прижилось, а вот «Тверская», как окрестил ее Лева-Осназ, подхватили все.
Итак, прошли мы с Меркуловым по Тверской и уперлись в турникет Западного КПП.
Кроме этого символического препятствия, ничто не мешало военнопленному покинуть территорию лагеря в любое время дня и ночи. Не было там ни собак, ни автоматчиков, ни многорядной проволоки под током, ни колониальной экзотики вроде живой изгороди из трайтаонских хищных лиан.
Удивительно?
Да.
Я достал свое удостоверение и засунул его в щель сканера. Створки турникета разошлись в стороны.
Пройдя через КПП, я достал удостоверение из лотка, в который оно было выплюнуто, и положил обратно в нагрудный карман.
«Вы покидаете территорию лагеря нравственного просвещения им. Бэджада Саванэ. Напоминаем, что ближайшее мероприятие — ужин — состоится через один час тридцать восемь минут. Ближайшее контрольное мероприятие — построение перед вечерней молитвой — состоится через два часа тридцать восемь минут. Приятной прогулки!»
— Чтоб тебе сдохнуть, — проворчал Меркулов.
Итак, мы на свободе. Жилблоки, санблоки, пищеблок, спортплощадки, раскидистые платаны, погребальная башня-дахма и, главное — цитадель все осталось за спиной.
Повторяю: на свободе.
Не верите? Зря.
— Послушай, я не понял. — Меркулову было явно не по себе. — В чем подвох? Если мы подойдем к краю плато, нас снимет снайпер?
— Нет.
— Значит, где-то есть скрытый периметр охраны? Пикеты? Секреты? Огневые точки?
— Насколько я знаю, нет.
— Плато оканчивается отвесным обрывом?
— Нет. Там есть вполне сносный спуск.
— Так какого же рожна?!
Нехорошо отвечать старшему по званию вопросом на вопрос, но эффект того стоил.
— Как, по-вашему, называется эта планета? — Меркулов посмотрел на меня испытующе.
— В загадки играть будем?
— А почему бы и нет, товарищ капитан-лейтенант?
— Ну давай поиграем…
Меркулов остановился, подпер подбородок рукой и с демонстративной задумчивостью вперился в бледно-голубое небо.
Я торчал здесь уже три недели. Почти все мои товарищи по несчастью, которых конкордианское вторжение застало на планетах внешнего пояса, — больше месяца. Среди них были опытные навигаторы и астрографы, пилоты и разведчики. Был, в конце концов, всезнающий эксперт Здочев. По ночам они изучали рисунок созвездий и подсчитывали количество небесных тел в звездной системе. Днем по сто раз глядели на местное солнце, растирали в пальцах грунт, по часу рассматривали каждую залетную «стрекозу» (квазинасекомые; настоящим стрекозам здесь взяться было неоткуда).
Никто не смог уверенно опознать планету — ни по астрографическим, ни по каким другим признакам. Наши же тюремщики держали ее название в строжайшей тайне. «Не важно, как называется место, куда занесла нас судьба, — говорил Кирдэр. — Важно, что здесь проходит передний край борьбы с Ангра-Манью».
