– Не знаю, сэр. Астронавигатор обычно давал мне уже готовые цифры, а я всего лишь проверял их на предмет ошибок в записи и вводил в компьютер. Иногда, при задачах повышенной сложности, мы передавали эти цифры в центр управления на Марсе: у них там более мощные компьютеры и целый штат математиков.
Его глаза расширились от внезапно пришедшей в голову идеи.
– Послушайте, а почему бы нам не сделать так и на этот раз? Попросить помощи по радио?
Дон грустно покачал головой.
– Мы не можем сделать этого: главная радиостанция корабля выведена из строя. Радист сейчас монтирует временные передатчик и приемник. Но мы не знаем, когда он их сделает и насколько мощными они получатся. По этой причине, по крайней мере на данный момент, нам придется забыть о какой-либо помощи со стороны. – Он повернулся к математику: – Вы могли бы помочь нам справиться с такой задачей?
Доктор Угалде вскочил со стула и начал расхаживать по комнате, заложив одну руку за спину, – похоже, так ему легче думалось.
– Нереально, нереально, – выпалил он. – Астронавигация как прикладная наука отстоит невообразимо далеко от теоретической математики. Я не знаю, какие силы участвуют в этом процессе, какие проводятся измерения. Задача о трех телах сама по себе, конечно, несложная, но…
– Может, вы поговорите с оператором Бойдом, изучите журналы с данными предыдущих наблюдений и коррекций и попытаетесь найти ответ?
– Я попробую. Это все, что я могу обещать. Обязательно попробую.
– Хорошо. И потом, пожалуйста, доложите результаты. – Дон посмотрел в список, который сам для себя набросал. – Перед нами стоит еще одна проблема: когда в обшивке появилась пробоина, мы потеряли большое количество воды…
– И умрем от жажды! – воскликнул доктор Угалде, снова вскакивая на ноги и, наверное, представляя себе выжженные пустыни Мексики.
Дон невольно улыбнулся, отвечая ему:
– Да нет, доктор, такой опасности не существует. Корабль представляет собой замкнутую систему, и вся вода на борту подвергается рециркуляции. Но эта же вода выполняет и другие функции: она циркулирует между двумя слоями наружной обшивки корабля и действует как защитный барьер, спасающий нас от радиации Ван Аллена при отлете с Земли, а все остальное время – от солнечной радиации. Но сейчас период спокойного солнца, и я не думаю, что мы должны тревожиться по поводу радиации. Однако нам надо чем-то дышать, а вода на «Большом Джо» является важным элементом системы очистки воздуха. В этой воде обитают одноклеточные растения. Их прокачивают мимо специальных проницаемых панелей в обшивке, где они поглощают из воздуха углекислый газ, который мы все время выдыхаем, и превращают его в кислород, необходимый для нашего существования. Большое количество этих одноклеточных пропало в космосе вместе с водой, а размножаются они медленно.
– И что мы можем сделать в этом направлении? – спросил интендант.
– Естественно, мы не можем перестать дышать, – ответил Дон. – Но мы можем прекратить использование открытого огня, который сжигает кислород. Я заметил, что некоторые пассажиры и члены команды курят. Сейчас, когда выведены сорта табака, не содержащие канцерогенных веществ, эта привычка, кажется, вновь входит в моду. Я требую, чтобы все сигареты, трубки, спички и тому подобное были конфискованы и доставлены сюда. Вы сможете выполнить эту задачу?
Интендант утвердительно кивнул.
– Мне понадобится помощь не менее чем двух космолетчиков. Об остальном я позабочусь сам.
– Хорошо. Тогда возлагаю это на вас. – Дон заглянул в список и нахмурился. – Следующий вопрос весьма неприятный, но его необходимо решить. Тела погибших пассажиров и членов экипажа помещены в открытый трюм и будут доставлены на Марс. Но в сейфе я обнаружил завещание капитана Кардида, в котором однозначно сказано, что в случае гибели он желает быть похороненным в космосе. И, если это возможно, с борта его корабля. Нам не остается ничего другого, как выполнить его волю. Кто из вас знает хоть что-нибудь о ритуале похорон?
– Я знаю, сэр, – сделал шаг вперед старшина Курикка. – Позвольте мне заняться этим делом лично. Ведь я прослужил с капитаном почти десять лет.
Дон не успел ему ответить, как на столе зазвонил видеофон. Кивнув старшине, он поднял трубку.
– Капитан слушает, – произнес он, несколько смущаясь, что назвал себя так в присутствии других, хотя ни у кого не возникло и тени сомнения. Он выслушал короткое сообщение и, ответив «да», положил трубку.
– Это нужно знать всем, – спокойно произнес он. – Звонил радист. Он собрал приемник и сумел принять передачу из центра управления на Марсе. Сигнал очень слабый и едва выделялся на фоне помех, но он записал его на пленку и пытается выудить из него хоть какую-нибудь информацию. По его словам, они передают одно и то же сообщение: вначале наши позывные, а потом короткая радиограмма, из которой можно разобрать лишь отдельные слова. Они постоянно повторяют «опасность» и «солнечное пятно»…
– Я понял, что это означает, – прозвучал с порога голос первого инженера Хольца. – Приборы, установленные на корпусе корабля, показывают, что приближается солнечная буря. – Он сделал паузу и, тяжело вздохнув, закончил мысль: – Это значит, что мы все можем считать себя покойниками.
– Для паники нет никаких оснований! Поддаться ей в нашей ситуации просто смерти подобно! – крикнул Дон, перекрывая шум голосов и громкие вопросы. – Я требую абсолютной тишины!
Его слова возымели действие – вышколенные космолетчики, привыкшие беспрекословно следовать приказам, затихли. Доктор Угалде умолк вместе со всеми. Дон встал и так, стоя, обвел присутствующих взглядом, призывая всех успокоиться и сесть на место. Хольц еще стоял на пороге. Он собрался было снова заговорить, но Дон сердито ткнул в его сторону пальцем:
– Первый инженер Хольц! Закройте дверь и сядьте. А потом доложите по форме. И успокойтесь, если сможете.
Суровость Дона по отношению к человеку старше его была непроизвольной: он просто не мог допустить, чтобы Хольц своим страхом заразил других. Инженер покраснел и попытался что-то сказать, но Дон не стал его слушать.
– Я вам приказал сесть. Неужели не понятно? – Дон был взбешен, и это чувствовалось по его голосу.
Какое-то мгновение Хольц постоял в нерешительности, потом плечи его ссутулились, и он, закрыв дверь, неуверенно опустился в ближайшее кресло. Когда он заговорил снова, его голос звучал мрачно, и в нем слышалась горечь поражения:
– К чему все наши усилия? Этот полет должен был быть для меня последним. Теперь он будет последним для всех…
