Если корабли не придет, мы все равно погибнем. Наши возможности малы, сломанные части не могут быть заменены, два генератора снизили выходную мощность и потребуют дозаправки после перехода. Мы протянем несколько лет, но все равно мы обречены. Подумайте об этом и решайте.
– Мистер председатель, я требую голосования.
Когда Хрэдил встала и попросила внимания, Ян понял, что предстоит долгая выматывающая битва. Эта старая женщины, глава семьи Махровых, представляла могущество реакции, силу тех, кто стоял против перемен. Она была хитра, но обладала умом крестьянки. Что старо – то добро. Что ново – то зло. Перемены ведут к ухудшению. Жизнь должна быть неизменна. Ее с уважением выслушивали другие вожди, поскольку она лучше всех можно всех могла выразить нелогичный, догматический рационализм. Они успокаивались, пока она вставала, готовые повторять, как закон, ее узколобую устаревшую точку зрению.
– Я выслушала, что сказал этот молодой человек. Я ценю его мнение, хотя он и не вождь, даже не член одной из наших семей.
Неплохо, подумал Ян. Унизив меня первыми же словами – все равно, что подготовить к уничтожению аргументов.
– Несмотря на это, – продолжала она, мы должны выслушать его идеи и оценить их достоинствам. То, что он сказал, правильно. Это единый выход. Мы должны собрать кукурузу. Такова наша древняя цель, такова причина нашего существования. Я требую голосования только потому, что не хочу, чтобы кто-нибудь потом жаловался, если дела пойдут плохо. Я призываю всех вас всех согласиться с тем, что надо уходить, и что надо собрать кукурузу. Любой, кто не согласится, пусть встанет.
Требовалось быть гораздо более сильной личностью, чем те, кто здесь присутствовал, чтобы осмелиться встать под ее холодным взглядом. И, к тому же, они были смущены. Сначала – новая идея, над которой они и раньше не имели возможности как следует подумать, а тем паче сейчас, когда от решения зависела их жизнь. Потом оказалось, что эту идею поддерживает Хрэдил, чья воля почти всегда была их волей. Все это сбивало с толку. Это требовало времени на обдумывание, но пока они успели подумать, может быть слишком поздно, чтобы встать перед этой женщиной, так что немалой толикой раздраженного ворчания и отдельными хмурыми взглядами, предложение было принято всеми.
Яну это не понравилось, но возражать было нельзя. И все время следовало держаться настороже. Он был уверен, что Хрэдил ненавидит его так же сильно, как и он ее. Хотя она и приняла его идею, и заставила остальных согласиться с ней. Когда-нибудь ему предстояло заплатить за это, но как, сейчас он знать не мог. И черт с ним. Согласились, и то хорошо.
– Что делать далее? – спросила Хрэдил, повернувшись к нему, но не глядя ему в глаза. Она могла использовать его, но не могла разгадать.
– Мы соберем поезда, как обычно. Но прежде вожди должны составить списки несущественного имущества, которое надлежит оставить. Эти перечни надлежит оставить, мы их продумаем вместе. Кое-что будет уничтожено жарой, но у нас нет альтернативы. Две машины в каждом поезде будут приспособлены под жилье. Все остальные машины повезут кукурузу. Я вычислил ее вес, и машины с ним справятся. Тягачи пойдут медленнее, но, если соблюдать предосторожности, смогут везти поезда.
– Людям это не понравится, – сказала Хрэдил, и многие головы кивнули.
– Я знаю это, но вы – вожди семей, и вы должны заставить их повиноваться. Вы же проявляете власть во всех остальных случаях, даже при женитьбе, – сказав это, он резко посмотрел на Хрэдил, но она так же резко отвела взгляд. – Поэтому будьте с ними помягче. Вы выбраны не в качестве должностных лиц, которые можно сместить. Ваша власть абсолютна. Воспользуйтесь этим. Это путешествие будет не таким легким, неторопливым предприятием, как всегда. Оно будет быстрым и трудным. И жить в Южгороде в силосных хранилищах, будет очень неудобно, до тех пор, пока поезда не вернуться во второй раз. Скажите это людям. Скажите сейчас же, чтобы они потом не жаловались. Скажите, что мы будем двигаться не по пять часов в день, как обычно, а по меньшей мере 18 часов в день. Мы поедем медленно, и мы уже опаздываем. И поездам придется совершить второй рейс. У нас очень мало времени. А теперь перейдем к другому вопросу.
Это, второе решение, которое они должны были принять, для него было более важным. Он надеялся, что Ли Сяо поступит так, как если бы он уже согласился. Пилот-капитан на самом деле не любил людей, не любил политики, и его трудно было убедить, хотя он мог принять участие в происходящем.
– Я имею в виду следующее, – сказал Ян. – У нас должны быть координаты для того, чтобы подготовиться, затем для первого рейса, и командир для второго рейса. Нужно кого-нибудь выбрать. Кого вы предложите?
Новое решение! Как они этого не любили! Они переглядывались и перешептывались. Ли Сяо встал, молча постоял, затем заставил себя произнести:
– Ян Кулозик должен это сделать. Он один знает, что делать. – Он сразу же сел.
Молчание продлилось несколько долгих секунд; они вновь и вновь переваривали эту мысль в своих мозгах, потрясенные новизной, нарушением традиций, неожиданностью всего происходящего.
– Нет! – взвизгнул Чан Тэкенг, и лицо его было гневно-красное, больше, чем обычно; он бил в молоток, не сознавая того, что делает. – Иван Семенов организует переход. Иван Семенов всегда организовывал переходы. Он – поездной мастер. Только так это будет возможно, и никак иначе, – он так неистово брызгал слюной, выкрикивая эти слова, что сидевшие в первом ряду отклонились, брезгливо вытирая лица, хотя и одобрительно кивая при этом.
Вот это было вполне доступно их пониманию, когда ни вперед не идешь, ни назад, а упрямо стоишь на своем.
– Прекрати колотить Тэкенг, пока не сломал молоток! – прошипела Хрэдил, как змея. Председатель осекся, потому что он это должен приказывать, это было беспрецедентно. Но пока он не мог ни на что решиться, молоток застыл в воздухе, а Хрэдил, не дожидаясь пока он соберется с мыслями, заговорила вновь:
– Вот так-то лучше, гораздо лучше. Мы должны подумать так, как правильно, а не так, как думали прежде. Мы делаем сейчас новое дело, поэтому нам нужен новый организатор. Я не хочу сказать, что кто-нибудь из вас на это годен. Но почему бы ни спросить, что думает Иван Семенов. Что ты думаешь, Иван?
Большой мужчина медленно поднялся, пригладил бороду, оглянулся на офицеров-техников, пытаясь прочитать на их лицах их реакцию. Но помощи от них он не получил. Гнев – да, смущение – еще в большей степени, но отнюдь не решение.
– Пожалуй, предложение Яна стоит обсудить, план надо составить, ну вы понимаете, что я хочу сказать. Изменения – их надо планировать, да и два рейса тоже. Вообще-то я не знаю…
