Еще из олднонских газет Сол знал о длящейся уже десятилетие войне с Республикой Кранф. Рисовальщики изображали двух военачальников: альбонийского Лорда Адмиралтейства Типпа и республиканского главнокомандующего Апарбонте, разрезающих глобус на обеденном блюде. Альбони получала океаны, Кранф — сушу. В этой игре карта Соединенных провинций Рифланда, обладающих могучим военным флотом, могла изменить положение дел. Несмотря даже не правило «один, как два», установленного Адмиралтейством. Об этом правиле Сол узнал уже на «Агамемноне» и означало оно следующее: военный флот Альбони всегда равен двум всегда равен двум самым крупным флотам других государств. Метод не самый дешевый, но очевидно действенный. Когда живешь на острове, который вмещает явно больше людей, чем способен прокормить, волей-неволей приходится полагаться на морское снабжение. А флот торговый, само собой, требует флота военного.
Двадцать первого октима, на рассвете, впередсмотрящие прокричали о скоплении военных кораблей впереди. Поднятые по тревоге матросы увидели множество мачт, плывущих в рваных клубах темно-серого дыма. Еще через несколько минут раскаты орудийных залпов достигли «Агамемнона». Они опоздали — битва уже началась.
— Команда к бою! — разносится над палубой, но опережая ее матросы уже бросаются к своим постам. Меньше чем через час им предстоит ад, такой, что по сравнению с ним схватка с «Кровавой десницей» покажется детской забавой. Сол бросается вниз, к своей пушке, рядом бежит Хорст. Им в помощь определили двух чернокожих из Порта Рокхарт, бывших рабов, которые три дня назад впервые увидели пушку, к тому же почти не понимают языка шилгни. Взрыв на «Кровавой деснице» упокоил два десятка хороших матросов, им требовалась замена.
— Пушки к бою! — хрипит канонир, пробегая вдоль палубы. — Черт возьми, адмирал и корона ждет, что мы до конца исполним свой долг! Выше головы, парни! Вы уже в раю!
Сол кряхтя от натуги затягивает канаты, проверяет заряды, выставленные у борта, жестами объясняет неграм, в каком порядке их подавать.
— Открыть орудийные порты!
Соленые брызги попадают на лицо, ветер приносит запах пороховой гари и тлеющей парусины. Раскаты орудийных залпов сливаются в могучий, непрерывный гул. Время вдруг ускоряется, понесшись вперед неудержимо. Кажется, еще минуту назад до ближайшего судна было не меньше мили — и вот уже огромный, окованный медью борт, проплывает совсем рядом, так близко, что, кажется, можно коснуться его рукой через порт.
«Polyphemus» — читает надпись на корме Сол. Над ней развевается альбонийский флаг, закопченный и прожженный во многих местах. Рваные снасти свисают вдоль бортов, разломанные рангоуты торчат, как обломки костей. «Полифем» горит, и команда его сейчас занята пожаром, а не врагом. «Агамемнон», равный ему по рангу, занимает место в строю, на полном ходу ворвавшись в битву.
Трехдечный рифландский линкор встречает его бортовым залпом. Тяжелые ядра с грохотом таранят борт, одно влетает в соседний порт, рикошетит от ствола пушки, сбивает одного из матросов. Долгий влажный хруст сменяется надсадным воем — вместо правой руки у несчастного — кровавое месиво. Его оттаскивают, оставляя длинный багровый след.
— Заряжай! — ревет канонир, но Сол уже загоняет заряд в ствол, набивает, посылает ядро. С дружным вскриком, Хорст и чернокожие выталкивают пушку из порта.
— Залп! — орет канонир. Грохот бортового залпа на мгновение оглушает, палубу затягивает едким серым дымом, пушки отбрасывает назад, веревки тяжело скрипят. Стреляли оба борта — значит, враг с обеих сторон. Слышится ответный залп, жуткий треск и крики сверху. Обслуга пушек не обращает на это никакого внимания. У них всего одна цель — следующий залп.
И он раздается — еще до того, как рассеялся дым предыдущего. «Агамемнон» не сбавляет хода. Он проносится мимо своего противника так быстро, что третий залп приходится уже по носовым рангоутам рифландского линкора.
Палуба кренится — закладывают поворот. Котел под полными парами, Сол чувствует, как вибрируют доски от напряженной работы колес. Противник тоже маневрирует — в отличие от «Агамемнона» он чистый парусник и потому уступает в скорости и дает куда больший радиус. И все же, удача на его стороне. Корабли сближаются, сокращая расстояние до полусотни ярдов, становясь борт к борту. Здесь у рифландца преимущество в залповой мощи и высоте борта. Швал ядер обрушивается на палубу «Агамемнона», слышно, как трещат мачты, рвутся с глухой вибрацией снасти, кричат раненные и умирающие.
Пушки не умолкают, посылая залп за залпом. Эд уже мало отличается от своих негров-напарников — копоть и сажа налипли на вспотевшую кожу, сделав ее угольно-черной. Дым лезет в глаза и ноздри, дерет горло. Враг переводит огонь с палубы на орудийные порты. Тяжелые ядра с утробным воем проносятся над палубой, крошат переборки, сбивают матросов. Кто может — жмется к лафетам, но и они не дают надежной защиты. Ядра рикошетят, скользят вдоль стволов, ломают пальцы, ступни. Ударная волна едва не рвет барабанные перепонки, с грохотом сражения смешивается монотонный, гудящий звон.
Очередной маневр — «Агамемнон» пытается зайти в корму теряющему маневренность противнику, но сам получает залп в правый борт от второго подоспевшего корабля — республиканского на этот раз.
Палуба задымлена так, что не разглядеть вытянутой руки. Наверху слышится ружейная стрельба — значит, сошлись совсем близко, дело идет к абордажу.
— Заряжай цепями! Пушки поднять на третью отметку! — пронзает общую какофонию крик канонира. Сол действует машинально, не задумываясь. Мысли вообще оставляют его, он действует словно механизм, работающий выше установленных пределов. Любое нарушение привычной рутины, сбой в заданном алгоритме грозят коллапсом. Паникой, обмороком, еще бог знает чем. Думать нельзя. Оглядываться нельзя. Нужно делать, что говорят Морской бой отличается от боя на суше. Здесь не думаешь, как выжить. Если тебе суждено умереть — ты умрешь, и никакие уловки тебе не помогут. Картечь, ядро, деревянный обломок, огонь и вода — все это нельзя предвидеть, нельзя контролировать. Ты не предугадаешь, откуда явится смерть. Ты можешь только исполнять свою работу и надеяться, что твоя команда справляется лучше вражеской.
Снова залп, еще один. Воздух вокруг целиком состоит из порохового дыма. Борт рифландского линкора совсем рядом, он приближается неотвратимо и страшно. Помощники мастера уже раздают матросам оружие и закопченные и чумазые они бросаются наверх.
Сол получает перевязь с пистолетами, короткую саблю и ощутимый толчок в плечо. Ноги сами выносят его наверх, где уже кипит схватка. Над головой пылает ад: горят грот, грот-марсель и грот-стаксель. Пламенные языки разрванных парусов реют на ветру, серый дым стелется над водой. Рифландцы уже на палубе, сцепились с морпехами и матросами. Визжат фальконеты, стрелки с мачт собирают свою жатву. Сол едва успевает увернуться от удара саблей, колет в ответ, видит, как падает мастер Диверли — его голова разлетается как перезревшая дыня. Негры с оглушительным воем бросаются на рифландцев, обезумевшие от обрушившегося на них ада. Говорят, на Невольничьем берегу им пытками внушают покорность белому человеку. Зрелище беспощадной бойни стирает эту покорность без следа — многие уже не различают своих и чужих, разя всякого, кто оказывается слишком близко.
