Дэвид Брин - Звёздный прилив

Очень много времени потребовалось только на то, чтобы уйти с корабля. И Акки совсем не был уверен, что его уход остался незамеченным. Молчаливый электрик, который дежурил в шлюзе, не должен был спрашивать о приказе, когда Акки попросил дыхатель. Другой фин, из машинного отделения, но свободный от вахты, пошел за ним, когда он получил снаряжение, и Акки пришлось нырять через шлюз, чтобы сбить стеноса со своего следа.

Меньше чем за два дня экипаж «Стремительного» заметно изменился. Власть распределилась по-новому. Члены экипажа, которые раньше не имели влияния, теперь, расталкивая других, первыми подходили к пищевым линиям и принимали начальственные позы, а остальные выполняли свои обязанности, опустив глаза и плавники.

Ранг и официальное положение почти не имели к этому отношения. Да и вообще на «Стремительном» никогда строго не соблюдались формальности. Но умению доминировать, подчинять себе других фины придают гораздо большее значение, чем официальному рангу.

Казалось, что теперь даже проявился расизм. Большое число тех, кто получил власть, принадлежало к подвиду стеносов.

Похоже на переворот. До созыва совета корабля Такката-Джим официально действовал от имени заболевшего Крайдайки. Но в воде «Стремительного» появились элементы стадности с новым самцом во главе. Те, что были близки к прежнему самцу, отходили на второй план, а приятели нового выплывали вперед.

Акки находил это нелогичным и отталкивающим. Ему пришло в голову, что даже особо отобранные члены экипажа «Стремительного» под давлением могут забыть о цивилизованном поведении. Теперь он понимал, что имел в виду Крайдайки, говоря, что триста лет возвышения — недостаточное время подготовки к космическим полетам.

Неприятное осознание. Никогда в своей смешанной, с равными для всех правами колонии Калафия Акки не чувствовал себя клиентом, а здесь почувствовал.

Но это открытие отчасти помогло ему. Он испытал примитивное удовлетворения от непослушания. По закону, он совершает серьезное преступление, покинув корабль, чтобы связаться с Джиллиан Баскин. Он нарушает прямой приказ исполняющего обязанности капитана.

Но Акки знал, что поступает правильно; он член экипажа, только имитирующего готовность выйти в космос. И если Крайдайки не придет в себя, им не выпутаться из этих неприятностей без патронов.

И здесь не годится ни Игнасио Метц, ни Эмерсон Д'Анит. Даже Тошио. Акки согласен с Маканай, что их единственная надежда — возвращение на корабль доктора Баскин или мистера Орли.

А теперь приходится признать гибель Орли, в которую верят все остальные в экипаже. И это еще одна из причин того, что моральное состояние экипажа после несчастного случая с Крайдайки покатилось к дьяволу.

Коммуникационная линия посылала направленную волну непосредственно в его стато-акустический нерв, и Акки нетерпеливо ждал, когда Тошио вернется с Джиллиан. Теперь, когда доктор Дарт отправился отдыхать, линия не используется, но с каждой секундой возрастает риск, что дежурный связист заметит резонанс. Акки устроил так, что подслушать его разговор с Тошио невозможно, но даже самый тупой техник заметит побочные эффекты.

«Где же они? — думал он. — Ведь знают, что у меня мало воздуха. А от этой насыщенной металлом воды зудит кожа».

Чтобы успокоиться, Акки дышал медленно. В сознании вспыхнул обучающий ритм кининка.

Настоящее, прошлое и будущее — самые трудные для тринари концепции. Стихотворение предназначено для того, чтобы фины поняли причинно-следственное восприятие мира патронами и большинством других разумных, но в то же время сохранили мировоззрение китообразных.

Все это кажется Акки таким простым. Иногда он удивляется, почему у дельфинов Земли возникают трудности с такими идеями. Мысль, ее воображаемый результат, его последствия — все это имеет свой вкус и свое ощущение, когда действуешь. Если будущее неясно, стараешься действовать как лучше и надеешься.

Так люди пробирались через века своего ужасного невежества. Акки не понимал, почему и его народу это должно даваться трудно, если показывают дорогу.

— Акки? Говорит Тошио. Джиллиан идет. Ей пришлось прервать что-то очень важное, и я побежал вперед. Как ты?

Акки вздохнул.

— Подожди, — сказал Тошио, прерывая его стих. Акки поморщился. У Тошио никогда не было чувства стиля.

— Здесь Джиллиан, — продолжал Тошио. — Береги себя, Акки!

На линии трещали помехи.

— Акки?

Голос Джиллиан Баскин, еле слышный из-за плохого соединения. Но слышать его — бесконечное облегчение.

— В чем дело, дорогой? Скажи, что происходит на корабле? Почему Крайдайки не разговаривает со мной?

Акки не ожидал, что она сразу спросит об этом. Почему-то он думал, что ее главная забота — Томас Орли. Ну, он не станет поднимать эту тему, если она не хочет.

На другом конце наступила тишина. Несомненно, Джиллиан формулировала свой следующий вопрос так, чтобы на него можно было ответить на тринари недвусмысленно. Этого искусства Тошио часто недоставало.

Акки быстро поднял голову. Был звук? Не от коммуникационной линии, а из темной воды вокруг.

— Акки, — начала Джиллиан. — Я задам вопрос, сформулированный так, чтобы получить ответ на трех уровнях. Пожалуйста, пожертвуй в ответе поэтичностью ради краткости.

«С радостью, если смогу», — подумал Акки. Он часто думал, как трудно поддерживать разговор на тринари, не отвлекаясь на поэтические аллюзии. Для него это такой же родной язык, как англик, но и его раздражает неспособность выразить на нем мысль кратко.