Шаг, который она сделала по направлению к Бриану, не потревожил густого слоя пыли. Она была… и в то же время ее не было!..
Он понял, кто перед ним.
Колени Бриана начали подкашиваться, но он не рухнул ниц, как сделал бы в другое время.
– Кимпс!.. – выдавил он побелевшими губами. – Возьми мою душу… Забери мои мысли… Только, заклинаю тебя, спаси Рогмана!..
Глаза Кимпс сверкнули.
Если бы воин знал, какие древние чувства он всколыхнул в ее памяти. Целую вечность она не принимала такого направленного к ней обращения. Она уже начала отдаляться в своих воспоминаниях от той поры, когда вокруг нее существовали тысячи разумных, добрых людей, которые ценили жизнь, берегли ее, лелеяли…
Кимпс тоже поняла, с кем имеет дело.
Перед ней стоял Человек. Он имел право повелевать. И уже не играли роли ни карточки доступа, ни генетический контроль, ни прочая чушь – Кимпс была создана ради мыслей, она жила ими и верила только им.
Перед ней стоял Человек. Существо, равно способное прощать и ненавидеть, отнимать и жертвовать. А на полу лежал Рогман, тот, кого она страстно любила, к кому рвалась, тысячи раз погибая в проклятых закоулках перемешавшихся, утративших контроль биологических зон.
«Возьми его и иди за мной», – раздался в голове Бриана мягкий голос.
* * *
Очнувшись, Рогман не почувствовал своего тела.
Вокруг клубилась, проблескивая резкими вспышками статических разрядов, плотная серая мгла. Создавалось ощущение, что его дух парит в некоем облаке, насквозь пропитанном неуправляемой энергией.
Это было и страшно, и любопытно. Страшило отсутствие обратной связи – ощущения плоти исчезли напрочь, – но в то же время к нему пришла странная эйфорическая легкость, напомнившая то чувство, когда он впервые попробовал голубые кристаллы наркотика.
Скоро Рогман понял, что может манипулировать расплескавшейся вокруг энергетической субстанцией серого облака. Для этого не требовалось никаких физических усилий – достаточно оказалось мысли, чтобы расцвеченный блестками сумрак пришел в движение, стал конденсироваться, уплотняясь в неясные очертания предметов.
Некоторое время он бездумно забавлялся, формируя и тут же рассыпая гротескные фигуры.
Потом к нему медленно, ненавязчиво начала возвращаться память. Вспомнив, что произошло накануне, он содрогнулся и испугался.
Где он сейчас? Что случилось с Брианом после того, как Рогман упал, теряя сознание посреди пыльного древнего зала с множеством мертвых Алтарей и зеркальным куполообразным сводом?
Казалось, что его мысль, беспокойство, желание были услышаны.
Сумрак вокруг внезапно пришел в движение, прихотливо меняя свои очертания, вне зависимости от его воли, и спустя несколько секунд Рогман понял, что серая субстанция формирует вполне конкретный образ: огромный зал с множеством темных саркофагов, которые расходились от центра концентрическими кругами гигантской спирали…
Он уже однажды видел это место в своем бредовом сне, когда свалился, сраженный непомерной усталостью, в пещере нетопырей. Интересно, зачем он вернулся сюда в своих грезах на сей раз?
Ответ пришел внезапно и ошеломил Рогмана, потряс его до самых глубин души.
Предметы вокруг внезапно укрупнились, поплыли навстречу, словно его бесплотный дух опускался вниз из-под ячеистого потолка.
Несколько саркофагов, как он и помнил по своему давнему видению, просвечивали изнутри неприятным, резким голубым светом. Сейчас около крайнего из них сидела, уронив руки, человеческая фигура. Приглядевшись, Рогман понял, что сидящий человек – это Бриан.
Нехороший холодок предчувствия прокрался в его мысли.
Инстинктивно подавшись вниз, Рогман (или его дух?) завис прямо над прозрачной крышкой хрустального гроба.
Внутри лежал он сам!..
Осознание этого ошеломило его, на секунду раздавив, подмяв разум блайтера. Из глубин души внезапно прорвалась отчаянная, смертная тоска: «Неужели я на самом деле умер?!» – подумал он, глядя на горестно опущенную голову Бриана, его руки, что лежали на выпуклом стекле, понурую позу воина, говорящую о страшном бремени, что тяжким грузом легло на его плечи.
– Бриан! – не удержавшись, вскрикнул он и внезапно услышал свой голос, который метнулся затравленным эхом под сумеречными сводами необъятного зала.
Воин вздрогнул и вскочил, дико озираясь вокруг.
Его взгляд метался от гулких стен помещения к подсвеченной изнутри крышке саркофага, потом обратно, а в глазах воина стыл смертный ужас…
– Бриан… – немного тише повторил Рогман и опять услышал звук своей речи, отразившийся от древних стен многократным эхом.
– Рогман?! – неуверенно переспросил воин, продолжая озираться вокруг. – Рогман, это ты?!
– Я…
– Но где?.. – Взгляд Бриана опять упал на прозрачную крышку, и его лицо приняло землистый оттенок страха. – Я… Я не понимаю!..
– Я тоже ничего не понимаю… – признался Рогман. – Скажи, это ты положил меня под колпак?
– Рогман, ты умер… – В голосе воина звучала невыразимая словами мука. – Я нес твое холодеющее тело по приказу Кимпс… Да, я положил его сюда и больше не ощущал, что ты жив…
– Кимпс? – удивился Рогман. – Она здесь?
– Она была здесь… – Бриан несколько успокоился, но бледность продолжала блуждать серыми пятнами по его щекам. – Рогман, скажи, я сошел с ума? Или я сплю?
– Я не знаю… Бриан, я сам ничего не знаю… Ответь, куда подевалась Кимпс?!
– Она исчезла… – упавшим голосом сообщил Бриан.
– Сколько прошло времени?
– Не знаю… Несколько часов… Может быть, сутки… Рогман, заклинаю, скажи, где ты?!
– Бриан, успокойся. Я бы сам хотел это знать. Прошу тебя, не сходи с ума. Я… Я попытаюсь разобраться, клянусь…
Воин только покачал головой. Из своего эфемерного состояния Рогман видел, как дрожат его пальцы. Бриан действительно балансировал на грани потери рассудка, и Рогман прекрасно понимал, что тому имелись веские причины. Он лишь удивлялся собственной отрешенности, какому-то необъятному покою, и на мгновение это показалось ему страшным, бесчеловечным…
ЧТО СО МНОЙ СДЕЛАЛИ?!
Серое облако вокруг него вдруг стремительно потянулось назад, смазывая очертания величественного зала с саркофагами.
В этот момент, попытавшись вернуть назад картинку окружающего, но не сумев ничего сделать со своенравной серой субстанцией, Рогман наконец почувствовал злость. Казалось, что его эмоции внезапно вырвались из плена, вернувшись к нему, согрев своим живым теплом отрешенный холод мыслей.
В принципе успокаивало то, что сейчас ему уже нечего было терять. Он пережил агонию. Он видел собственное тело мертвым, заключенным под прозрачный колпак стеклянного гроба.
