— Нам понадобится еще один рабочий стол, — обратилась Рут Энн к Бенджи. — Мне говорили, что здесь много древесины, так что можешь начать с этого.
— Сесилия, я ужасно устала, я всю ночь не спала из-за малышей…
— Ты не смогла подыскать подходящую семью?
— Нет. — Раффа слегка покраснела, но ей это было к лицу. — Мы с Ронни решили… оставить их у себя. Одна из нянек сбежала с фермером, а та, у которой есть собственные дети, занялась созданием школы, да и о своих детях ей надо заботиться…
— Ты решила их воспитывать? — Такой поворот мог осложнить все дело. — А… ты уверена, что это правильно?
— Хочешь сказать, что Брюн может быть против? — Раффа всегда ставила вопрос ребром. — Не думаю, но даже если так, тем хуже для нее. Я вполне понимаю, почему ей самой трудно воспитывать малышей. Все было так ужасно, бедная Брюн. Но мне мальчики нравятся, я их люблю, люблю еще больше потому, что они ее дети. Если все пойдет так и дальше, мы с Ронни можем остаться на этой планете навсегда, и я, в общем, не возражаю, но кое-чего мне не хватает…
— Милая моя, вам совсем не обязательно оставаться здесь на всю жизнь…
— Нет, обязательно, и не спорь со мной. Мы хотели жить самостоятельно и мы этого добились. Конечно, я не совсем так себе это представляла, но хочешь верь, хочешь нет, мы здесь счастливы. Но вот дети… пройдет еще немало лет, потому что… я не представляю, как можно родить ребенка без современной медицинской помощи. А так мы к тому же поможем Брюн. И себе тоже.
Спорить с ней было бесполезно.
— Как вы их назвали? — спросила Сесилия.
— Рыжего Питером, в честь дяди Ронни, а темненького — Саломаром, в честь брата моей матери.
Неожиданно для самой себя Сесилия почувство-вала комок в горле. Такие знакомые имена. Эти имена наверняка носили и предки Брюн.
— И… когда я смогу повидать маленьких дьяволят?
— Сейчас они спят. Они немного приболели, все дети здесь болеют этой болезнью… ничего страшного.
— Тогда давай накроем на стол. Что касается Рут Энн, если она берется за что-то, то все сразу получается.
— Она одна из тех, кто… кто обижал Брюн?
— Нет. Ее муж — да, но она об этом ничего не знала, узнала только от нас. Где у тебя скатерти?
— Я пустила их на постельное белье для малышей, — ответила Раффа. — Нам остается только стереть пыль со стола.
Когда-то этот стол был частью модного и дорогого гарнитура, но с тех пор, как Раффа и Ронни привезли его сюда, прошло несколько лет. Сесилия постаралась не комментировать общее состояние жилища: в окнах не было стекол, в доме никакой техники, и пол, естественно, покрыт слоем пыли. Но пыль со стола они вытерли.
— У меня до сих пор сохранились почти все фарфоровые сервизы, — заметила Раффа. Она открыла большой буфет, стоявший в углу, и достала стопку тарелок. — Конечно, наверное, здесь лучше бы смотрелись простые тарелки.
Да, сочетание было странное, но Сесилия продолжала молча расставлять на непокрытом скатертью столе тарелки известного фарфорового завода Пирса и Сэмюэлсона. Вдруг она заметила, что запах горелого мяса исчез, и теперь из кухни доносились самые умопомрачительные ароматы жареного мяса и чего-то такого, что напоминало свежеиспеченный хлеб.
Неожиданно в дверях появилась Рут Энн.
— А разве вы не стелете скатерти?
— У нас их не осталось, — ответила Раффа. — Мы использовали их вместо постельного белья…
— Ох, Бог ты мой! А у нас их так много в багаже. Сесилия, а где наши коробки?
— Не знаю, но попытаюсь найти. Какая именно коробка вам нужна?
— Та, на которой сбоку нарисованы стол и стул.
Сесилия отправилась к шаттлу. Коробок было огромное количество, но она нашла нужную. Один из членов экипажа помог ей донести коробку до дома. Там Сесилия поставила коробку на стол и осторожно открыла. Внутри плотной стопкой лежали аккуратно сложенные скатерти и салфетки с потрясающей вышивкой ручной работы.
Сесилия взяла в руки верхнюю скатерть.
— Как вы сумели найти время, чтобы соткать столько полотна?
— Мы его не ткали, — ответила Терри. — Мы не могли взять с собой ткацкие станки. Но Прима… Рут… говорит, что нельзя лентяйничать. Она уговорила мисс Уолтруд достать нам этой материи, а мы ее только вышили. Вам нравится?
Сесилия расправила скатерть. На белом фоне была вышита широкая полоса цветов, деревьев, птиц, звезд и еще каких-то символов. Наверное, религиозных.
— Очень… очень красиво. Вышивка действительно великолепная. На такой скатерти фарфор Пирса и Сэмюэлсона будет вполне уместен.
К этому времени ароматы кухни привлекли и остальных обитателей дома. Сверху спустились мальчики. Они казались намного взрослее и подвижнее, и хотя накануне немного приболели, теперь это было незаметно. Малыши сразу же ринулись к столу, а Рафаэлла попыталась их остановить. Терри схватила Саломара, а Раффа Питера.
— Какие большие мальчики! — запричитала Терри. — Ваши, мэм?
— Да, — ответила Раффа. — Но какая же я «мэм», зовите меня Раффой. Может, вы поможете мне и удержите мальчиков, чтобы они пока не садились за стол…
— Я отведу их в сад и помогу Симплисити следить за детьми.
Когда она ушла, Сесилия посмотрела на Раффу.
— Они никогда не поверят, что ты выносила и родила этих мальчиков. Они поймут, что дети не твои.
— Да, но никто не будет знать, чьи они, — твердо — сказала Раффа.
Сесилия заглянула на кухню. Такой пол, как в этом доме, невозможно отмыть до блеска, но еще бы чуть-чуть, и он заблестел. Рут Энн месила тесто на рабочем столе, который тоже блестел. Одна из женщин мыла посуду, другая резала что-то. Запах стоял потрясающий. Туда-сюда сновали старшие дети, одни приносили какую-то зелень из огорода, другие выносили мусор, третьи — с разрешения Раффы — взялись за мытье пола в гостиной.
Электричество снова включилось незадолго до появления Ронни.
— О Боже, — произнес Ронни, заходя в дом. Женщины склонили головы в молчаливом почтении. —
Ну и сюрприз.
Рут Энн подняла на него взгляд.
— Мы обычно не поминаем имя Божье всуе, — сказала она. — Я думала, вы собираетесь произнести молитву.
— Да, конечно… послушайте, что вы тут такое сделали? Откуда все это?
— Обыкновенная еда, — ответила Рут Энн.
— Никакая это не обыкновенная еда, — возразил Ронни. — Это настоящий пир.
— Тогда можете поблагодарить Бога, — продолжала Рут Энн и сурово посмотрела на Ронни.
Тот покраснел и с трудом вспомнил детскую благодарственную молитву. Сесилия могла бы поклясться, что он ни разу за последние десять лет не произносил эту молитву. В конце все женщины хором сказали: «Аминь».
Хорошо прожаренное мясо было нарезано ровными, красивыми кусками. Булочки напоминали воздушные облака. Картофель покрывала хрустящяя корочка. Свежая зелень, не горькая и не кислая.
