не ярче солнечного. Он был разочарован и спустился вниз. Там он столкнулся с Суру, – тот хотел подойти к месту взрыва по морю. Юноша решил последовать за ним, и легко уговорил сумрачного файа взять его на борт.
Они плыли на сторожевом корабле. Элари всё время стоял на палубе, внимательно разглядывая берег. До него было не меньше мили и уцелевших, если они и остались, отсюда нельзя было заметить.
Пыль уже снесло ветром и они издали увидели пятно оплавленного камня и песка радиусом метров в двести, – там всё было выглажено огнем, виднелись лишь потрескавшиеся опалины, комья и брызги застывшего стекла. Даже в свете пасмурного дня оно ярко блестело. Там, куда ударил снаряд, не образовалось кратера, – только нечто, похожее на блюдце, диаметром метров в сорок, с неровной, бугристой поверхностью.
– И это всё? – спросил Элари. Он был уверен, что взрыв проломит хребет, или, по крайней мере, проделает у его подножия новый залив. А тут – просто серо-черные, оплавленные, словно залитые глазурью камни, спекшийся пляж... По обе стороны от выжженного пятна ещё метров на сто тянулись поваленные и тлеющие заросли, – но это и всё.
– Три килотонны. Но, – Суру навел на берег счетчик радиации, – там две тысячи рентген. Я не стал бы даже подходить к этому пятну. А сурами вряд ли знают о радиации. Жаль лишь, что она убивает не мгновенно. Неплохо было бы создать перед Лангпари радиоактивный пояс, но у нас слишком мало снарядов. Придется стрелять прицельно, лишь по скоплениям врага...
Корабль подошел к побережью. Все по очереди смотрели на берег в бинокль. Когда очередь дошла до Элари, он жадно схватил его, наводя на самый край зоны опустошения. Лучше бы он этого не делал.
5.
На берегу лежал сплошной слой обгорелого тряпья. Элари не сразу понял, что это трупы. Потом он увидел вытекшие или вылезшие из орбит глаза, висящие на ниточках – нервах, сгоревшие на головах волосы, кожу, свисающую лохмотьями. Большинство этих жутких созданий лежало, но другие шевелились... или ходили... весь берег был полон этих корчащихся фигур. Ничего страшнее юноша в своей жизни не видел. Он чуть не уронил бинокль за борт, а потом его стало долго и мучительно рвать.
– Они же ваши! – крикнул он, когда Суру оттащил его от борта. – Ваши родители! А вы убиваете их! Вы...
– Хватит! – Суру пару раз ударил его по щекам. Острая боль привела юношу в себя. – Я сам это знаю! Но нас отрывают от родителей в семь лет, – мы не можем любить их так же, как вы. И потом, мы – будущее, они – прошлое. Что выбрать? Для эволюции тот, кто оставил потомство, уже не существует. Его уже нет в потоке жизни, понимаешь? Но мне кажется, – теперь он говорил очень тихо, – что есть вещи, которые нельзя делать никому. Говоря по-старинному, все мы навлекли на себя проклятие. Страшное проклятие. И я не думаю, что кто-нибудь из нас спасется. В Лангпари не осталось невинных.
6.
Они простились с Суру на причале, но юноша не поехал домой. Он бесцельно бродил возле реки, не обращая ни на что внимания. Увиденное отозвалось в нем сильнейшим душевным кризисом. Он всегда считал файа свободным народом, – но две трети этих жителей пустыни погибли в ней, пытаясь добраться до оазиса. Почему обитатели почти всех селений между Байгарой и Лангпари покорно покинули их и перебрались в столицу? Почему ни один корабль из рыбацких деревень не пришел сюда? Почему, наконец, они предпочли смерти в бою ужасный марш смерти, когда из ста сорока тысяч выжило всего двадцать, – да и тех их же дети встретили адским огнем? Он понимал, что ответы ему лучше не знать. Элари всегда был впечатлителен и втайне гордился этим, зная, что это отличает его от других мальчишек. Но теперь...Теперь ему было плохо. Что-то неладное творилось с его зрением. Ему казалось, что наступают сумерки, хотя ещё не минул полдень. Он понял, что сжег глаза, глядя на взрыв вопреки запрету, и боялся, что вообще ослепнет. Теперь это не слишком бы его огорчило, но что-то в нем, – что-то, знающее о его теле больше сознания, – понимало, что страх напрасен. К завтрашнему утру, самое позднее, его большие глаза вновь обретут способность различать мельчайшие детали окружающего мира. Он не знал, почему так уверен в этом. Но стоило ли смотреть на происходящее?..Короче, у Элари было скверное настроение и оно не улучшилось, когда его догнал невесть откуда взявшийся Яршор. Он был одет в новое, чисто вымыт, и его глаза блестели прежней силой. Юноша начал опасаться новой порции проклятий, теперь более чем заслуженных.
– Они убивают их! – крикнул Яршор.
– Знаю. Я уже насмотрелся, – ответил Элари, решив, что видит ещё одного свидетеля атомного кошмара.
– Те из наших, кто уцелел после взрыва, сейчас пробираются в долину, а эти нелюди ловят их, как зверей! И убивают! Смотри!
Элари встрепенулся, взглянув на опушку леса. Они были в ущелье, почти у выхода из долины, – там, где между скалами и рекой в неё можно было пройти почти незаметно. Пусть он и смотрел на всё словно через черное стекло, но острота его зрения не пострадала.
Из зарослей выбежал оборванный парень. За ним гналось трое подростков-файа, – возможно, тех самых, что купались нагишом под плотиной. Они легко настигли свою изможденную жертву, – но парень оказался не так прост. Первый подбежавший к нему файа нарвался на роскошный удар ногой в живот, второй подобрался поближе – на удар кулаком в горло. Третий тем временем зашел за спину, но не ударил, а только попытался схватить, – и получил с разворота локтем между глаз. Все трое полетели в стороны, как от взрыва, и упали. Но получивший локтем в лицо тут же перекатился и вскочил, выдернув из ножен кинжал. Яршор помчался к месту драки, но Элари не двинулся, не зная, что делать... кого защищать.
Парень медленно и страшно пошел на последнего подростка. Тот не
