– Наверное… я нашла в нем себя. Или кого-то, очень на меня похожего. Мы оба ищем одно и то же. Кажется, он называет это честью. А я скорее назвала бы это благословением Божьим. Мы оба зашли в тупик.
– Ах да. Я вспоминаю из вашего дела, что вы верите в Бога, – сказал император. – Я-то сам – атеист. Моя религия незамысловата, но очень утешает меня в эти последние дни.
– Да, я и сама нередко чувствовала ее притягательность.
– Хм-м. – Он улыбнулся. – Очень интересный ответ в свете того, что говорил о вас Форкосиган.
– А что же именно он говорил, государь? – спросила Корделия, сгорая от любопытства.
– Попросите, чтобы он вам сам сказал. Это было по секрету. И очень поэтично. Я удивился.
Он сделал ей знак отойти, словно выяснил все, что хотел, и подозвал Форкосигана. Тот стоял в довольно агрессивном варианте позы «вольно». Губы его искривила саркастическая улыбка, но по глазам Корделия поняла, что он тронут.
– Cколько лет ты служил мне, Эйрел? – спросил император.
– С момента производства – двадцать шесть. Или вы имели в виду – телом и кровью?
– Телом и кровью. Я всегда вел отсчет с того дня, как убийцы Ури Форбарры прикончили твою мать и дядю. В ту ночь твой отец и принц Ксав пришли ко мне в штабквартиру Зеленой армии со своим странным предложением. Первый день гражданской войны Ури Форбарры. Интересно, почему ее не назвали гражданской войной Петера Форкосигана? А, ладно. Сколько тебе было лет?
– Одиннадцать, государь.
– Одиннадцать. А мне было столько, сколько тебе сейчас. Странно. Так что телом и кровью ты служишь мне… Черт, у меня уже затронут мозг… итак…
– Тридцать три года, сэр.
– Боже! Спасибо. Осталось мало времени.
По скептическому выражению лица Форкосигана Корделия поняла, что его нисколько не убедили признания императора в старческом маразме.
Старик снова прочистил горло.
– Я всегда хотел спросить тебя, что вы со стариной Ури сказали друг другу два года спустя, в тот день, когда мы наконец зарезали его в старом замке. Меня теперь все больше занимают последние слова императоров. Граф Форхалас думал, что ты с ним играешь.
Форкосиган на секунду прикрыл глаза: то ли от боли, то ли припоминая.
– Нисколько. Мне не терпелось нанести первый удар – до тех пор, пока его не раздели и не поставили передо мной. Тогда… у меня появилось желание ударить ему в горло и покончить со всем чисто.
– То-то было бы шуму! – мечтательно заметил старик.
– Да уж. По моему лицу он понял, что я дал слабину. И издевательски ухмыльнулся. «Бей, мальчуган. Если осмелишься, пока на тебе мой мундир. Мой мундир на ребенке!» Вот и все, что он сказал. А я ответил: «Вы убили всех детей в этой комнате», – что было напыщенно, но ничего лучшего я в тот момент не мог придумать, а потом ударил его в живот. Я часто жалел, что не сказал… не сказал что-нибудь другое. Но больше всего я жалел, что у меня не хватило духу последовать моему первому побуждению.
– Тогда, на галерее, под дождем, ты был совершенно зеленый.
– Он начал кричать. И я проклинал ту минуту, когда ко мне вернулся слух.
Император вздохнул.
– Да, я помню.
– Вы все это срежиссировали.
– Кто-то должен был это сделать. – Он помолчал, отдыхая, потом добавил: – Ну, я вызвал тебя не затем, чтобы поболтать о прошлом. Мой премьер-министр сказал тебе, чего я хочу?
– Что-то насчет должности. Я ответил, что меня это не интересует, но он отказался передавать мои слова.
Форбарра устало закрыл глаза и проговорил, обращаясь к потолку:
– Скажи мне… лорд Форкосиган… кто должен стать регентом Барраяра?
У Форкосигана был такой вид, словно он откусил что-то горькое, но вежливость не позволяет ему плюнуть.
– Фортала.
– Слишком стар. Он шестнадцать лет не протянет.
– Значит, принцесса.
– Генеральный штаб съест ее живьем.
– Фордариан?
Император неожиданно открыл глаза:
– Ах, Бога ради! Прочисти мозги, парень!
– У него все же есть какая-то военная подготовка.
– Мы можем подробно обсудить его качества – если врачи подарят мне еще неделю жизни. У тебя найдутся другие шуточки или можно приступить к делу?
– Квинтиллиан из Министерства внутренних дел. И это не шутка.
Император обнажил в улыбке желтые зубы.
– Значит, у тебя все же нашлось доброе слово для моих министров. Ну, тогда я могу спокойно умереть. Ничего нового мне уже не услышать.
– Графы никогда не проголосуют за того, чье имя не начинается с «Фор», – сказал Фортала. – Пусть он даже ходит по воде, аки по суху.
– Ну так сделайте его фором. Дайте ему звание, соответствующее его должности.
– Эйрел! – ужаснулся Фортала. – Он же не из воинской касты!
– И многие из наших лучших солдат – тоже. Мы форы только потому, что какой-то давно умерший император дал титул кому-то из наших предков. Почему бы снова не возродить этот обычай и не сделать титул наградой за заслуги? Или еще лучше – объявите всех форами, и навсегда покончим с этой чепухой.
Император расхохотался, подавился и закашлялся.
– Ну, разве это не лучший способ выбить почву из-под ног нашей Лиги защиты народа! Вот достойный ответ на призывы уничтожить аристократию! По-моему, даже самый отчаянный из них не мог бы придумать ничего более радикального. Ты опасный человек, Форкосиган.
– Вы хотели узнать мое мнение.
– Да, конечно. И ты всегда его мне высказывал. Странно. – Император вздохнул. – Перестань юлить, Эйрел. От этого тебе все равно не отвертеться. Позволь мне высказать все кратко. Для регентства требуется человек безукоризненного происхождения, не старый, с хорошим военным послужным списком. Он должен пользоваться симпатией подчиненных ему офицеров и рядовых, быть хорошо известным народу, и, в довершение всего, Генеральный штаб должен его уважать. Он должен быть достаточно жестким, чтобы шестнадцать лет удерживать власть в этом сумасшедшем доме, и достаточно честным, чтобы передать ее по истечении этих шестнадцати лет мальчишке, который наверняка будет идиотом – я в его возрасте был, и, помнится, ты тоже. И еще одно условие: он должен быть счастлив в браке. Тем самым снимается соблазн стать постельным императором через принцессу. Короче, это должен быть ты.
Фортала ухмыльнулся. Форкосиган нахмурился. У Корделии оборвалось сердце.
– Нет, государь, – напряженно проговорил Форкосиган, – этого вам на меня не взвалить. Это же просто дико. Чтобы именно я заменил мальчику отца, говорил с ним по-отцовски, стал советником его матери… Это более чем дико. Это непристойно. Нет.
Фортала явно удивился его горячности.
– Некоторая скромность ради приличия – это правильно, Эйрел, но не надо перебарщивать. А если тебя тревожит голосование, то оно уже обеспечено. Все видят, что ты – выдающаяся личность.
