— И вы думаете, я могу вам чем-нибудь помочь? — Он откинулся на кожаные подушки сиденья.
— Господин Закалве! — Напурея переместился на пол, преклонив колени. — Мы верим, что от вас зависит наша победа!
— Могу я спросить, почему?
— Ваши деяния стали легендой. Наш Волеизъявитель, прежде чем умереть, сообщил, что спасение придёт с «дальних небес», и среди прочих упомянул ваше имя. Явившись к нам в столь тяжкий час, вы должны стать нашим спасением.
— Понимаю, — сказал он, ровным счётом ничего не понимая, — посмотрим, что тут можно сделать.
— Мессия!
Поезд остановился на какой-то станции, они покинули вагон, пересели в лифт, потом ступили на эскалатор, который заканчивался у подъезда дома, внешне напоминавшего крепость. Апартаменты, предоставленные ему на верхнем этаже, отличались роскошью, окна, выходившие на галерею, закрывала светомаскировка.
— Очень мило, спасибо.
— А вот ваши мальчики!
В спальне Верховный жрец отодвинул занавес балдахина, скрывавший, судя по всему огромную кровать, и он увидел пятерых юношей в вольных позах, которые приветливо улыбнулись ему.
— Ну, я… э… благодарю вас, — промямлил он, кивая Напурее и кисло улыбаясь молодым людям.
Он лежал, уставясь в потолок, сцепив руки на затылке. В темноте раздалось отчётливое «хлоп», и в размыто-голубой светящейся сфере появился дрон-зонд величиной с большой палец.
— Закалве?
— Привет, Сма.
— Послушай…
— Нет, это ты послушай, мне хотелось бы знать, что здесь происходит?
— Закалве, это сложно, но…
— Но я здесь окружён бандой жрецов-гомосексуалистов, которые думают, что мне удастся разрешить их проблемы!
— Шераданин, — томно протянула Дизиэт, — ведь они возвели в ранг культа твою военную мощь, как ты можешь им отказать? — Нравится это тебе или нет, но ты для них — легендарная личность… Они считают, что ты можешь все.
— И что теперь?
— Стань их генералом.
— Ты шутишь?
— Отнюдь.
— Именно этого они и хотят… А что на самом деле мне следует предпринять?
— Так и поступить, — спокойно ответила Сма. — Кстати, Бейчей уже на орбитальной станции, которая считается нейтральной территорией, и своими речами, что транслируются на все Скопление, вдохновляет их. Неужели ты не понимаешь, — в голосе женщины слышалось настоящее торжество, — они у нас в руках! Бейчей ведёт себя правильно, и ты должен всего-навсего…
— Что?
— Быть самим собой. Заняться привычным для тебя делом — поработать на этих ребят.
— Не понял… объясни, что ты имеешь в виду. Он услышал, как Сма вздохнула.
— Выиграй им войну, Закалве. Мы на их стороне, и победа открывает далёкие перспективы. — Она опять вздохнула. — Шераданин, это нужно сделать! У нас до некоторой степени связаны руки, но если ты победишь, возможно, нам удастся изменить ситуацию в нашу пользу.
— Я быстро просмотрел их карты — ребята сидят по самые уши в дерьме. Чтобы выиграть, им понадобится чудо.
— Попытайся, Шераданин…
— Могу я рассчитывать на вашу помощь?
— Что ты под этим подразумеваешь?
— Разведданные, Сма. Если вы отследите перемещения неприятеля, узнаете, каковы его планы…
— Нет, Шераданин, это невозможно…
— Что? — громко переспросил он, усаживаясь на постели.
— Мне очень жаль, действительно очень жаль, но здесь существует некий деликатный договор о нашем невмешательстве, который мы должны строго соблюдать. Даже этот зонд — против правил, и скоро он исчезнет.
— Значит, я предоставлен самому себе?
— Мне очень жаль, — повторила Сма.
«А ведь Дизиэт говорила мне как-то: „Никакой войны!"«, — мрачно бурчал он себе под нос, собирая волосы в хвост и затягивая их кожаным ремешком. Уже рассвело; сквозь толстые стекла (светомаскировку сняли) проступали окутанные туманом здания, панорама города выглядела чуть искажённой. Он с отвращением посмотрел на богато изукрашенную мантию, которая предназначалась ему, и нехотя облачился в неё.
Гегемонархия и Гласинская империя воевали друг с другом за контроль над скромных размеров континентом вот уже шестьсот лет. Эти государства были самыми отсталыми на Мюрссее, — когда сюда наведались представители Скопления на своих кораблях, противоборствующие стороны были вооружены арбалетами и пушками, заряжавшимися с дула. Теперь, век спустя, у них имелась уйма танков, артиллерия, грузовики и несколько примитивных самолётов. Каждая сторона могла похвастаться наличием и одной престижной, достаточно современной системы вооружения, полученной в подарок от каких-то более продвинутых представителей Скопления. Гегемонархия располагала ко всему прочему космическим кораблём, сменившим пять или шесть владельцев, а Галасинская империя — несколькими ракетами предположительно с ядерными боеголовками, применения которых Скопление допустить не могло. Общественное мнение могло согласиться с продолжением бессмысленной во всех отношениях войны до тех пор, пока мужчины, женщины и дети умирали в относительно небольшом количестве, но восставало против применения оружия массового уничтожения… На данный момент империя одерживала победу за победой, и её моторизованная кавалерия теснила гегемонархию, чья армия отступала по равнине в горы. Дороги заполняли беженцы, трясясь на телегах, набитых домашним скарбом, в то время как танки перепахивали неубранные поля, а беспилотные самолёты сбрасывали бомбы, как бы заботясь об уничтожении городских трущоб.
Он отправился в генеральный штаб; несколько дремавших офицеров при его появлении вскочили, вытягиваясь по стойке «смирно» и протирая сонные глаза. Он долго стоял, склонившись над картами и анализируя ситуацию, задавал множество вопросов офицерам — его интересовала точность данных разведки и боевой дух войск — и остался крайне недоволен ответами. После завтрака в обществе жрецов он потащил их с собой в штаб, хотя они предпочли бы заняться медитацией в своих покоях, а не отвечать на его вопросы.
— … и мне нужна такая же форма, как у ребят. — Он указал на одного из младших офицеров регулярной армии, посланного с донесением в штаб.
— Но господин Закалве, — возразил с обеспокоенным видом Напурея, — это же уронит ваше достоинство!
— А эта ваша мантия меня сковывает. Мне нужно съездить на передовую, я хочу сам посмотреть, как обстоят дела на фронте.
— Зачем? Все данные поступают сюда, и все молитвы нашего народа тоже направлены на священную цитадель, где пребываете вы.
— Напурея, — он положил ладонь на плечо жреца, — Мне нужно увидеть все своими глазами, я же только что прибыл сюда.
Он обвёл взглядом недовольные лица жрецов. Наступившее затишье — войска империи закреплялись на завоёванных позициях — облегчило ему задачу. Он отправился в войска в обычной форме, беседовал с основательно деморализованными и исхудавшими офицерами и генералами, а также с обычными пехотинцами и танкистами, врачами и санитарами. Почти во всех случаях ему требовался переводчик: общим языком Скопления владело лишь высшее начальство. В течение той, первой, недели он объехал также все аэродромы, интересуясь настроением и проблемами лётчиков. Единственным, кого он игнорировал при всех своих поездках, был жрец, который, кстати, номинально возглавлял любое воинское подразделение. Ему хватило общения с несколькими такими «военачальниками», чтобы понять, насколько они некомпетентны. Их интересовало только одно: насколько правильно будет произнесено традиционное напыщенное приветствие Мессии.
