По каждую сторону коридора располагались четыре каюты. Боннер открыл одну из них. Обстановка, достойная роскошного отеля, – медная арматура, необычайно удобная на вид складная кровать, еще одно обтянутое селбиком кресло – поменьше, чем в кают-компании, но тоже очень дорогое – и стол с коммуникатором.
В тренажерном зале могли поместиться двое или даже трое человек. Можно было вволю побегать по любому виртуальному ландшафту, заняться поднятием тяжестей или еще чем-нибудь. Максимальное использование минимальной площади. Неплохо бы устроить что-нибудь этакое на «Белль-Мари».
– «Эвергрин» хорошо ухаживает за «Полярисом», – сказал Алекс.
Мы повернулись и направились к мостику.
Боннер лучезарно улыбнулся:
– О да, господин Кимболл. Мы поддерживаем «Клермо» в превосходном состоянии, не жалея усилий. Надеюсь, корабль прослужит еще много лет.
Я могла лишь пожелать ему удачи. Срок эксплуатации корабля уже подходил к концу: сертификат истекал через год с небольшим.
Мы поднялись на мостик. Удивительно, как все меняет латунь. Я знала, что «Белль» выполнена по последнему слову техники, но «Клермо», казалось, мог долететь куда угодно быстрее и с большей безопасностью для пассажиров. Двигатели Армстронга, естественно, заменили квантовыми. Корабль выглядел уютным и послушным. Я бы с удовольствием села в пилотское кресло.
Мостик мало чем напоминал тот, на который приходила Мэдди Инглиш. Бо́льшую часть оборудования заменили, а переборкам, обшитым деревянными панелями, вряд ли нашлось бы место на корабле разведки. Но именно здесь было ее рабочее место. Именно отсюда было отправлено последнее сообщение:
«Стартуем в ближайшее время. „Полярис“ – конец связи».
Она была права. Конец. Именно так.
– Обратите внимание на откалиброванные приборы, – сказал Боннер. – И на свечение мониторов: оно стало мягче. Кроме того… – Похоже, он не понимал, почему нас интересует корабль.
Мэдди готовилась войти в пространство Армстронга. Соответственно, шестеро пассажиров должны были пристегнуться, – вероятно, они находились в кают-компании или в своих каютах.
– Представь, что ты пилот этого корабля. Это имело бы значение для тебя? – спросил меня Алекс, улучив момент.
– Нет. Несущественно. Главное, чтобы ремни были на месте.
– Хотите посмотреть что-нибудь еще? – спросил Боннер, следивший за мной так, будто я могла что-нибудь стащить и сбежать.
– Да, – ответил Алекс. – Нельзя ли взглянуть на нижние палубы?
– Конечно. – Он повел нас по гравитационному туннелю, потом через складские помещения. Отсек для челнока находился прямо под мостиком. Боннер открыл люк небольшого судна, и мы заглянули внутрь. Челнок был последней марки – «зебра».
– Новый, – заметила я.
– Да. Мы несколько раз заменяли его. Последний раз – в прошлом году.
– А где оригинал с «Поляриса»? – спросил Алекс.
Боннер улыбнулся:
– Выставлен в Сабатини.
Сабатини – штаб-квартира фонда.
Мы постояли возле челнока. Я поймала взгляд Алекса. Увидел ли он то, что искал?
Он сделал едва заметный жест – «нет». Либо «не нашел», либо «ничего не говори».
Мы вышли из шлюза. Возле одного из топливных баков возился одинокий техник, и Боннер направился к нему. Когда он отошел достаточно далеко, Алекс спросил, сложно ли пассажиру перехватить управление кораблем.
– Заставить искина следовать его указаниям, – уточнил он. Оказалось, все просто.
– Алекс, надо лишь фигурировать в списке тех, чьи команды выполняет искин. А список составляет капитан.
– Но ведь Белль повинуется моим командам?
– Ты владелец корабля.
Боннер вновь поравнялся с нами и спросил, узнали ли мы все, что хотели.
– Да, – ответил Алекс. – Просто фантастика.
– Рад слышать.
– Еще один вопрос, если вы не против. – Алекс включил все свое обаяние. – Когда «Эвергрин» приобрел «Клермо», не нашлось ли на борту предметов, которые принадлежали пассажирам? Личных вещей?
Вопрос явно сбил Боннера с толку. Он даже не пытался этого скрывать:
– Это было шестьдесят лет назад, господин Кимболл. Еще до меня.
Само собой. Все, что случилось до его рождения, не имело никакой важности.
– Понимаю, – сказал Алекс. – Но артефакты с исторического корабля крайне ценны.
– Насколько мне известно, разведка обшарила весь корабль сразу же после его возвращения.
– И все же они могли что-то упустить. Если так, стоило бы об этом знать. Я подозреваю, что его мог присвоить какой-нибудь особенно проницательный сотрудник «Эвергрина».
– Полагаю, вы правы, господин Кимболл. Но мне и вправду ничего не известно.
– А кто может знать об этом?
Боннер направился к выходному туннелю.
– Вероятно, кто-нибудь из нашего офиса в Сабатини.
– Спасибо, – сказал Алекс. – И последнее. – Он показал ему фотографию Тери Барбер. – Вы когда-нибудь встречали эту женщину?
Прищурившись, Боннер взглянул на фотографию и бесстрастно посмотрел на Алекса.
– Нет, – ответил он. – Боюсь, я не знаю ее. А должен?
Мы поймали челнок, летевший в направлении планеты, а затем пересели на рейс до Сабатини. Алекс сидел и тупо глядел на облака. Через час пилот предупредил о входе в зону турбулентности. Несколько минут спустя нас окружили плотные облака, и корабль стал раскачиваться. Алекс заметил, что снаружи стемнело, – скорее всего, мы вошли в грозу. Я кивнула в знак согласия и спросила, думает ли он по-прежнему, что в случившемся замешан Уокер.
– Вне всякого сомнения.
– Но как? Мы знаем, что они не могли взять Мэдди и пассажиров на борт «Пероновского». Ты считаешь, что Альварес солгал?
– Нет. Альварес выступал перед комиссией Тренделя и прошел тесты. Скрыть он ничего не мог. Однако Уокера не проверяли – не было причин.
– Но не могли же они протащить семь человек на корабль Альвареса без его ведома?
– Похоже на то.
– Этого просто не может быть. – Я глубоко вздохнула, глядя, как дождевые капли разбиваются об иллюминаторы. – Без ведома капитана такого не сделаешь. Да и вообще такого не сделаешь. Мы это уже обсуждали. На «Пероновском» не могли поместиться девять человек.
Алекс тоже вздохнул, но промолчал.
– Есть другой вариант, – сказала я.
– Выкладывай.
– Мы предполагали, что заговорщики составляли большинство. Чуть ли не все, кроме Даннингера.
– Да.
– Мы также предполагали, что имело место похищение. Но я предлагаю более убедительную версию.
– Слушаю тебя.
– Один или два человека захватывают корабль. У них есть шесть дней до прибытия «Пероновского». Они отправляются в другую точку системы.
– Продолжай.
– Это не похищение, Алекс. Они убивают всех и избавляются от трупов, а потом летят туда, где их находит «Пероновский». С помощью Уокера они проникают на борт без ведома Альвареса. Альварес находит пустой корабль.
– Неплохо, – согласился Алекс. – Похоже, это все объясняет.
Я сразу почувствовала себя лучше.
– Спасибо, – ответила я.
Алекс тоже улыбнулся.
– Но почему? – спросил он.
– Ты хочешь знать мотив?
– Да.
– Мы уже говорили об этом. Надо было помешать Даннингеру завершить его работу.
– Думаешь, кто-то из этих людей был способен на убийство?
– Не знаю.
– Мне нравится твой вариант, – сказал Алекс, – но я попросту не верю, что все случилось именно так. Слишком кроваво. К тому же я не могу представить, чтобы Боланд, Уайт или кто-то еще из них мог замышлять убийство. По любой причине.
– Как насчет Мэдди? Она отличалась довольно крутым нравом.
– У Мэдди не было мотива.
– Ее могли подкупить.
– Чтобы она убила шестерых, а потом исчезла? Не думаю. – Он вздохнул. – Но ты согласна с тем, что на борту «Пероновского» могли оказаться один-два лишних пассажира, о которых не знал капитан?
Да, они могли воспользоваться каютами на нижней палубе. Уокеру пришлось бы взять побольше еды и воды, но это он вполне мог устроить. Зачем капитану заглядывать в складские помещения?
Алекс закрыл глаза и, похоже, заснул. Гроза осталась позади. Снова выглянуло солнце. Два часа спустя мы пролетели над горами Корали и начали приближаться к Сабатини. В небе парило целое облако машин.
Штаб-квартира «Эвергрина» находилась на южном берегу Залива, среди холмов. Я позвонила заранее и выяснила, что там действительно есть зал с экспонатами и артефактами, иллюстрирующими двухвековую историю компании, в том числе челнок с «Поляриса» и несколько других предметов, найденных на корабле. И они были готовы устроить нам экскурсию.
В качестве гида мы получили Кори Чалабу, женщину средних лет со стальным взглядом. Ее очень заботили судьба рифов в Минойском море, перенаселенность полудюжины миров Конфедерации и безрассудство – как она выражалась, – с которым люди внедряют вторичные биосистемы на живых планетах. Минут двадцать мы пили кофе и жевали пончики в ее офисе, беседуя о роли «Эвергрина» в «человеческой авантюре» (ее слова).
