Интересная концепция! Этот человек вот так сходу меня удивил. А ведь и правда, Мишель мало того, что сама боевик, так еще и решает судьбы других бойцов, каждый день кого-то посылает на смерть. Как тут не закурить?
И сеньор Кампос. Кто сказал, что у него не нервная работа? Плюньте тому в лицо!
— Ты знаешь, зачем я тебя пригласил? — перешел к теме мой собеседник, посчитав интродукцию законченной. Я кивнул.
— Из-за сына. Из-за его сложностей во взаимоотношениях с некой Катариной де ла Фуэнте.
Виктор Кампос удовлетворенно покачал головой.
— Соображаешь. А почему не из-за фонтана?
— Потому, что я слишком мелкая сошка для этого. Вам не интересно заниматься мной из-за какой-то молодежной драки. Встревать с тяжелой артиллерией в каждую разборку юного сына — не предел мечтаний для родителя, — постарался я как можно короче сформулировать сказанное в машине «начальником охраны».
Дон Виктор снова кивнул.
— Именно. Не предел мечтаний. Школьная драка — это всего лишь школьная драка, все мы прошли через подобное. И то, что это — частная школа со своими порядками меня совершенно не волнует.
Затяг.
— А вот про инцидент с этой гонщицей… Как ты говоришь, Катариной…?
— Де ла Фуэнте.
— Да, именно. Расскажи об этом поподробнее.
Он прекрасно знал, как ее зовут и кто она такая. Просто выпендривался.
Я, не торопясь, принялся излагать произошедшее тогда. Старался говорить обстоятельно, убедительно, с деталями. Естественно, умалчивая о том, что видел результат ее воздействия на Бенито.
— Почему она это сделала? — спросил он после паузы, когда я закончил.
Я растерялся.
— Простите?
— Я говорю, как ты думаешь, почему она это сделала? Для чего ей это?
Меня вдруг посетило видение déjà vu. Вспомнилась Мишель, задающая очень похожие вопросы.
Это — проверка. В смысле, наш разговор. Вот только на что?
— Бенито сам устроил ей «коробочку». По сути она всего лишь защищалась.
— Я знаю. Но у нее была сотня способов избежать конфликта. С ее авторитетом, статусом и умениями. Мой сын не полез бы в драку, если бы она задавила его авторитетом. Но она четко подвела его именно к этому, к конфликту. Для чего?
Я вновь пожал плечами и решил говорить так, как думаю, пусть это кому-то и не понравится. В конце концов, моя физиономия еще помнила отпечатки ударов Бенито, а привычка никого не бояться после занятий в бело-розовом здании еще не выветрилась.
— Возможно, ей было скучно. И она решила доказать некой семейке, взявшей с ее точки зрения на себя слишком много, что они — не правы. Что на любой прием найдется другой прием, ставящий противника в еще более жалкое положение, чем тот до этого ставил своего противника.
Лицо дона Кампоса налилось кровью, но он сдержался, сохранив подобие бесстрастности.
— Продолжай.
Я довольно оскалился. Кажется, появилась возможность немножко отыграться за былое, переведя стрелки на другого человека. Упустить такую возможность я не мог.
— Как-то раз некий бездарный сын уважаемого отца решил, что он — всемогущий. — В определенном пределе, конечно, но в этом пределе считал, что ему можно все. Поучительная история вышла! И отец не спешил развеивать этот миф, не объяснял сыну, что тот неправ.
Глаза дона Кампоса сузились в две щелочки, которые пронзали меня насквозь, будто рентгеновские лучи. Но иной реакции не последовало. В этот момент я понял, что ему просто нравится моя наглость. Он любит смелых, безрассудно смелых, поэтому данный финт сходит и сойдет мне с рук. Если, конечно, не перегну палку, мера должна быть во всем.
— И когда на горизонте появился некто, не признавший его авторитета, он расстроился и решил похоронить обидчика. Закопать и смешать с дерьмом, — продолжил я. — И похоронил.
Не сам, конечно, у самого кишка тонка, но для чего людям нужны отцы?
С подачи папочки, благодаря его влиянию, обидчика исключили и унизили, сделав это даже вопреки тому вопиющему факту, что дело получило широкую огласку в сетях. Настолько папа был уверен в своих силах, видать… — я показно усмехнулся.
Дон Виктор не реагировал на мои слова, все его внимание было сосредоточено на том, как тлеет кончик сигары. Я же чувствовал, что иду по самому лезвию: один шаг влево, одно проявление неуважения — и я труп. Меня не спасет ничего, даже личное заступничество ее величества. Власти таких людей не стоит недооценивать.
Но была и другая сторона медали — я нападал. Да, рисковал, но нападал, а не защищался. А такие люди уважают только силу; стоит мне уйти в оборону, и он сольет меня в канализацию с любыми аргументами. Пока же у меня имелись шансы выйти сухим из воды, имелись, несмотря ни на что. Вот только не сорваться бы и не соскользнуть в пропасть!
— И вот она. Еще молодая, и сорока нет, но уже достаточно опытная и имеющая вес в определенных кругах. Да, она могла уйти, избежать конфликта, но зачем? Ведь можно покуражиться, поставить кого-то на место и наблюдать со стороны за его злостью и беспомощностью. А видеть беспомощность противника это так здорово, так… Дон Виктор, ну кому я об этом рассказываю?
Он иронично скривил губы. По ним пробежало нечто наподобие улыбки.
— Понимаю.
— И она делает это, — продолжил я. — Унижает сынка до такой степени, что узнай об этом его друзья, с авторитетом в их глазах можно будет смело попрощаться. Но это еще не самое страшное. Самое — это то, что всемогущий доселе папочка оказывается бессилен против нее. Он не может грохнуть эту сучку открыто — ее знает вся планета, и не может скрыто, не афишируясь — за ней стоит такая организация, которая отыщет его после этого где угодно, даже за орбитой Эриды.[1]
Я сделал небольшую паузу, для эффекта.
— Она ангел, сеньор Кампос. Вассал королевы. Завершила свой контракт и живет для себя, в свое удовольствие. И если вы уберете ее «случайно», подстроив какую-нибудь пакость, ну я не знаю, в машину бомбу там подсунув, эксперты корпуса узнают об этом. А затем начнется вендетта.
И тогда вас не спасет ни собственная армия, ни высокие заборы, ни пластика со сменой документов. Ваши люди разбегутся сразу же, узнав, кому вы перешли дорогу, а насчет документов…
Они найдут вас, сеньор Кампос. И вы это прекрасно знаете.
Воцарилось молчание. Дон Виктор никак не отреагировал на слова о том, что Катарина — королевский телохранитель, по его лицу не пробежала ни одна морщинка, из чего я сделал вывод, что он знал об этом. Видно, не такой это большой секрет, как пыталась показать мне Катюша.
— Время кидать камни — время собирать камни, — для чего-то процитировал я старика Экклезиаста. Как завершающий штрих своего раунда.
