Это придавало его действиям особый смысл.
– Ну, так что? Не тяни, рассказывай.
Дрейк подошел к терминалу кибернетической системы. Отсек, в котором они сейчас находились, являлся аварийным командным постом, отсюда осуществлялось управляемое снижение отделившегося сегмента колониального транспорта, здесь же располагался мини-информаторий, до изучения которого в свое время так и не добралась Мари.
– Это проще показать, Ян.
– Тебе виднее.
Дрейк ввел несколько команд с панели ручного управления комплексом. За период исследований он убедился, что большинство аппаратуры в данный момент функционирует в полуавтоматическом режиме.
– Мне удалось обнаружить одну видеозапись, а также краткий информационный отчет, который, по всей вероятности, был автоматически продублирован на все приемопередающие устройства разделившихся модулей. На мой взгляд, информация предназначена для поколений, рожденных на Проционе. А если говорить конкретно – она адресована тем, кто будет вести целенаправленный поиск.
На панели управления трепетно вспыхнул индикатор.
Устройство голографического воспроизведения сформировало в центре отсека объемное пространство, в котором появилась модель звездной системы, снабженная данными, касающимися параметров орбит девяти планет.
– Это Солнечная система? – не сумев скрыть охватившее его волнение, спросил Ян.
– Верно. – Из указательного пальца Дрейка вырвался тонкий лазерный луч, спроецировавшийся в виде изумрудного маркера.
– Земля. Родина человечества. – Зеленая точка очертила третью планету, имеющую один спутник.
– Марс. – Маркер переместился к четвертой планете. – Первая и единственная на момент старта «Европы» внутрисистемная колония.
Пространство внутри сферы голографического воспроизведения на миг помутилось, затем произошла резкая смена кадра.
Ян почувствовал, как невольная дрожь медленно ползет вдоль позвоночника.
Внешняя камера показывала огромную конструкцию, зримо перемещающуюся на фоне холодных россыпей звезд.
На бронеплитах вращающегося вокруг оси симметрии корпуса, среди многочисленных надстроек, ясно читалась нанесенная огромными буквами надпись:
«Колониальный транспорт „Европа“».
Земля. Корпорация «Дитрих фон Браун».
Камера лишь некоторое время держала в фокусе надпись, далее пошел «наплыв», часть надстроек резко укрупнилась, и…
Очередная смена кадра создала иллюзию прохождения сквозь обшивку.
Космический корабль, погруженный во мрак…
Пустые коридоры, давно не работающие гравитационные шахты межпалубного сообщения, тусклые индикаторы энергосберегающего режима на контрольных панелях – все свидетельствовало о длительном, затянувшемся сверх всяких расчетных параметров полете.
Кибернетические системы корабля продолжали функционировать, но нигде, ни в одном из помещений колониального транспорта «Европа» не угадывалось следов присутствия экипажа: каюты и вахтенные посты выглядели осиротевшими, лишившимися смысла, несмотря на тусклые индикационные сигналы, немо свидетельствовавшие о том, что корабль продолжает полет в автоматическом режиме, экономя драгоценную энергию, но в отсутствие людей исправность самодостаточных кибернетических комплексов выглядела зловеще…
Вряд ли кто-то мог угадать, что именно произошло на борту колониального транспорта.
Темные коридоры и пустые отсеки хранили тайну, разгадать которую было очень сложно: для этого на борту как минимум должен был бы появиться кто-то живой, ищущий, стремящийся к пониманию.
Увы, на удалении в несколько десятков световых лет от Солнечной системы, спустя годы после старта, вряд ли такое пришествие было возможно.
Корабль безнадежно затерялся среди бездны космического пространства, и в действиях автоматики, упорно ведущей «Европу» к намеченной много лет назад цели, уже не виделось смысла.
Однако кибернетическим системам исчезновение людей не мешало исполнять свои функции, реализуя запрограммированный план полета.
Время не имело значения.
Ничто не имело значения, кроме задачи, поставленной сотни лет назад.
Процион – Альфа малого Пса – уже месяц как превратился из холодной немигающей точки в маленький, постепенно растущий и разгорающийся шарик звезды, вокруг которой, по данным локационных систем, обращались четыре планеты.
Не было никаких сомнений – автоматика до конца выполнит программные предписания: зонды разведают планеты, и тогда кибернетический мозг корабля, выждав положенное время, примет решение о посадке.
Казалось, в этих действиях отсутствовал всякий смысл, и даже при удачном совершении всех маневров огромный корабль, в лучшем случае, застынет на поверхности одной из планет системы как памятник дерзновенной попытке людей достичь далеких звезд.
Так это или нет, должно было показать ближайшее время.
Возможно, тишина и пустота отсеков, пустые камеры низкотемпературного сна, ощущение покинутости огромного корабля не соответствовали реальному положению дел.
Люди уже не единожды доказывали, что экстремальные ситуации либо патовые, безвыходные условия существования способны привести к принятию совершенно неординарных решений, таких, которые никогда не были бы реализованы в условиях Земли или Солнечной системы.
Дальний космос холоден и равнодушен. Выжить в его условиях чаще всего является сверхзадачей, но люди, если они действительно решительны, подготовлены и амбициозны, способны справиться с большинством нештатных ситуаций, стремясь к одному – во что бы то ни стало выжить, сохранить свое «я».
Так ли удручающе окончательна была пустота отсеков?
Светило системы приближалось, разгораясь все ярче, и огромный корабль впитывал обжигающий солнечный ветер, свет Проциона поглощался специальным материалом обшивки, превращаясь в энергию, столь необходимую для реактивации подавляющего большинства систем колониального транспорта.
Шло время, один за другим оживали терминалы кибернетической сети корабля, и вместе с их пробуждением казалось, что в пустые отсеки возвращается надежда.
Надежда на техническое чудо.
Ян понимал: его восприятие видеозаписи субъективно, но мысли, невольно сопровождавшие видеоряд, представляли собой странную смесь, сотканную из эманаций обреченности и надежды…
Непонятно откуда шло чувство, словно за кадрами бесстрастной автоматической съемки незримо присутствовали эмоции загадочного существа или существ, которые, как и Ковальский, видели эту запись, и отпечаток их ощущений парадоксальным образом наложился на видеоряд…
