– Дзорт?
– Дзорт. Те образцы, что доставил твой отряд с Эрона. Те образцы, за которыми посылали радориан. Родственная природа. Самое странное, нам так и не удалось узнать источник их происхождения. Очевидно, что Дзорт не выращивал их искусственно. Однако вычислить систему, где ящеры обнаружили жизнеформы, схожие с киянскими, пока не удалось. Это одна часть правды.
– А другая? – Не очень люблю подобные разговоры. После них чувствуешь себя ребенком, воспитатели которого решают, что следует, а что не следует рассказать. Но сейчас я был заинтригован.
– Другая – инопланетник, поймать которого посылали тебя. – За время рассказа Айя ни разу на меня не взглянула. Странно, но это не выглядело бестактностью или намеренным подчеркиванием различия в статусах. Скорее наоборот, казалось единственно верным способом поведения. – Элиноид, вытащенный Наблюдателями из неизвестного уголка Вселенной. По понятной причине мы не успели провести его комплексное обследование. Но той информации, что удалось собрать, оказалось достаточно для составления более-менее полной картины. Не последнюю роль сыграли и данные, полученные вами при диагностике чужака на корабле и на станции. И все же они лишь добавили детали, подтвердили изначальное предположение. Общая же оценка осталась неизменной. – Айя впервые повернулась ко мне. – Инопланетник обладает рядом психофизиологических параметров, схожих с новооткрытой жизнью куда больше, чем с нами, дзортианами или радорианами. Но вместе с тем, – она запнулась, подбирая слова, – он… другой. Два близких типа жизнеорганйзации, находящиеся в пси-противофазе. И те, и другие могут сосуществовать с нами, но не друг с другом. Они противоположны по самой природе…
Изложение становилось все менее понятным, и вместе с тем я неожиданно почувствовал, что все это правда. Чистая правда. Что ситуация именно такова и иначе восприниматься не может. И что в этой ситуации нам во что бы то ни стало следовало пленить инопланетника. Понять, разобраться, кто он такой. Изучить его взаимодействие с той биосферой. Это должно быть очень важно. Важнее остального…
– …Это вторая часть правды. Еще одна причина, по которой на Эрон отправили вашу группу. Первую тебе сообщили до отлета при постановке задачи.
– И что мы можем сделать сейчас? – Ощущение абсолютной очевидности сказанного ушло, и я вновь вернулся к реальности. – После того, как чужака доставили к хозяевам? – Последнее слово выскочило непроизвольно, и только в следующий миг я понял, насколько верно его подобрал.
– Пока ничего. – Айя повернулась к окну. – Станция над Ааром – их территория. Возможности Наблюдателей ты видел. – На мгновение перед глазами мелькнула картина разрываемого крейсера. – Остается только ждать их следующего шага. Впрочем, предсказать его мы, вероятно, можем. Наблюдатели знают о нашей находке. Более того, мы почти уверены, что с чем-то похожим на новооткрытую жизнь они сталкивались и раньше, задолго до нас. По каким-то причинам Наблюдатели желают воспрепятствовать нашему с ней контакту. Говорить о мотивах рано, но некоторые наработки есть и в этом направлении. Наблюдатели не менее нас заинтересованы в изучении взаимодействия инопланетника с обнаруженной жизнеформой. Некоторые данные позволяют заключить, что собственного полигона – планеты, где жизнеформа успела развиться, – у них нет. Остаются два варианта: наша находка и находка Дзорта. Судя по образцам, доставленным твоей командой с Эрона, можно с уверенностью сказать, что биоцикл на открытой ящерами планете куда примитивнее киянского. А прореагировать с элиноидом в полной мере слаборазвитая биосфера не сможет. Потому почти наверняка в качестве полигона будет выбрана наша колония. Разумеется, без уведомления о дате начала эксперимента.
– И каким образом будет протекать взаимодействие? – Почему-то ответ на этот вопрос показался мне чрезвычайно важным.
– Я не специалист. – Голос Айи неуловимо изменился. Теперь в нем звучала неожиданная, едва уловимая тоска. Пси-сфера при этом оставалась ровной, без единого возмущения. – Мы знаем слишком мало, чтобы делать однозначные выводы. Скорее всего Наблюдатели просто используют инопланетника как инструмент. Пытаются с его помощью разработать средства контроля и подавления найденной жизнеформы. То, что нам известно, говорит о странном неприятии Наблюдателями биосферы подобного типа. Возможно, это отголосок их предыдущих контактов… Не знаю.
– И какая роль отводится мне?
– Придется снова полетать, Итени. – Аон, до этого не проронивший ни слова, наконец вступил в разговор. – Вероятность того, что нам удастся остановить или хотя бы засечь корабль Наблюдателей в космосе, ничтожно мала, даже если пригнать к Кие весь флот. То, что произошло с «Адель», – наглядная иллюстрация их превосходства. Но мы можем попытаться перехватить инопланетника уже после высадки.
– Перехватить?
– Остановить до того, как он достигнет одной из точек… Объяснения чуть позже, – вмешалась Айя. – Если мы верно представляем механизм планируемого воздействия, инопланетник должен прибыть точно в заданное место, чтобы попытаться влиять на жизнеформу в масштабе всей планеты.
Я вновь ощутил странную раздвоенность сознания. То, что мне говорили, выглядело сумбурным, нелепым, обрывочным.
Все знание, весь опыт оперативной работы кричали, призывали спорить и спрашивать. Но одновременно меня окутала убаюкивающая волна уверенности, что все идет единственно верным образом. Что мне сообщат все необходимое, и я подчинюсь и начну действовать.
Потому как любое другое поведение будет неправильным, нелогичным, невозможным.
До аэростоянки мы добрались довольно быстро. В прошлый раз путь на капсульнике отнял куда больше времени. Пересадка на флаер и полет до Лии прошли в полном молчании. По дороге к корпусу внешней разведки никто также не проронил ни слова.
И вновь тишина не порождала неловкость и дискомфорт. Скорее выражала общность мыслей по вопросам, которые предстояло решить.
Аон покинул нас уже в здании. Перед тем как подняться наверх, Айя коротко переговорила по уникому. Несмотря на то что я стоял от нее в нескольких шагах, расслышать не удалось ни слова.
В конце концов мы оказались в небольшом зале, рассчитанном максимум на семь-восемь элиан.
Впрочем, как выяснилось через такт, кроме нас, участие в беседе собирался принять только один. Уже немолодой мужчина. Массивный, с аккуратно сбритыми волосами и широко посаженными темными глазами. Форма у него была странная: светло-серая с двумя темно-зелеными вертикальными полосами. Значок допуска, как у Айи.
