Легким движением Александр достал карманный компьютер и несколько раз нажал что‑то пальцем. Через минуту он прикрыв рот рукой, зевнул. — Внимание, работаем. — В то же время, Вик, на другом конце парка перестал трясти головой и, стянув наушники, осмотрелся по сторонам. Джон начал подбирать бутылки и бросать их в урну. Поскольку урна была далеко, то бутылки естественно бились. Бабульки насторожились, сбились в кучку, зашептались быстрее, а подростки, что стреляли из водных ружей, бросили свое занятие и подошли поближе к дорожке. В то же время Кирилл, имитируя приступ безумства бросился бежать к парку.
Майкл размял плечи, немного понагибался, попрыгал на месте. Потом он критически осмотрел своих охранников. — Ну что гамадрилы к пробежке готовы? — Гамадрилы не ответили, они молча жевали жвачки своими квадратными челюстями и подозрительно зыркали по сторонам. Гриффит любил их как собак. Тобишь, вообще терпеть не мог. Они же в свою очередь любили его как собака палку. Охранники предпочитали не разговаривать со своим босом.
У каждого из них было желание прикрыть тело боса в подозрительной ситуации. Нет, они вовсе не хотели расставаться с жизнью, просто их тешила мысль о том, как восемьдесят килограмм боса после хорошего тычка летят на землю, а сверху еще сто двадцать — сто тридцать килограмм охранника. Похоже, все‑таки Майкл чувствовал тихую ненависть охранников даже сквозь их каменные маски на лицах. Гриффит относился так только к своим охранникам. Другие его работники встречали отношение чуть помягче. Майкл не любил людей, но тщеславие заставляло его считаться с ними. Вернее он попросту любил, когда ему лизали зад. И заметил, что снисходительная улыбка иногда лучше, чем разнос по полной программе. Просто эта улыбка должна говорить — Ты идиот.
— Ну, побежали. И если ко мне подходят люди — вовсе не обязательно их бить. — Во владениях Майкла тоже был парк и даже намного лучше, чем городской, но там некому было оценить его костюм за три тысячи, кроссовки за пять и т. д. Майкл побежал, а гамадрилы за ним. В наушниках звучало местное радио, а слушал он банальную попсу. На каждом шаге Гриффит отмечал никчемность людишек, что собрались в парке. Иногда, встречая молодую семью, он сплевывал с отвращением — терпеть не мог детей и все эти сюсюканья его добивали. Когда же он встречал влюбленную пару, то думал — Ну — ну, посмотрю я как ты будешь себя вести, когда застанешь ее с другим, или ты, когда он найдет другую шалаву, а тебя пошлет нафиг.
Гриффит был одним из самых богатых людей Клена, одним из самых влиятельных и самых несчастных. И вот, когда его радио стоимостью несколько тысяч зашипело и захрипело — он просто выбросил его в урну, мимо которой пробегал. Гамадрилы вдруг схватились за наушники и затараторили что‑то в рукав, но потом быстро успокоились. Потом, как назло, двое прыщавых кровососов с гоготом пальнули ему в лицо из водных ружей. Мало того не простой водой, а какой‑то розовой, липкой жидкостью. Страшно матерясь — Гриффит сначала заорал, чтобы охранники догнали их и задушили, но когда один гамадрил просто и невозмутимо подал Гриффиту платок, то он выдал еще одну обойму ругани. Липкий след следовало смыть и Гриффит направился к ближайшему фонтану, но какой‑то урод в кожаной куртке обеими руками оперся на питьевой фонтан. Уже не прося помощи у охранников, Майк рванул его за плече и развернул на сто восемьдесят градусов. Похоже, парень почувствовал себя очень плохо, и от такой нагрузки на вестибулярный аппарат его просто стошнило прямо на кроссовки Гриффита. Парень был мертвецки пьян. Оставшись без опоры, он начал шататься из стороны в сторону, и Гриффит матерясь еще хуже, чем раньше отошел в сторону. Но вот парень случайно зацепил рукой фонтан и инстинктивно ухватился за него. Потом аккуратно развернулся и снова вцепился в раковину обеими руками. Больше Майкл трогать его не стал, но вместо него к парню подбежали две старушки и начали колотить сумками. От этого парня вырвало еще раз — уже в фонтан. Бабульки колотили парня сумками, а он, опершись обеими руками, стоял с серьезным лицом, обращая на них ровно столько же внимания, как статуя на голубей.
Майкл побежал дальше, и его злость росла. — Ну, если и здесь я кого‑то встречу, то просто застрелю. Возьму у гамадрила пистолет и застрелю. — Гамадрилы бежали следом и их квадратные рожи, всегда такие угрюмые, истощали детскую радость. Липкая зараза начала припекать, кроме этого сильно захотелось пить. Майк ускорился — и, слава богу, у следующего фонтанчика никого не было. Только он нагнул голову — струя вдруг взметнулась вверх и плеснула прямо ему в лицо. От злости Майкл со всей дури пнул ножку фонтана, от чего она загудела металлическим звоном. Но жажда взяла свое, и Гриффит жадно припал к струе. Напившись, он умылся, потом снял олимпийку, вытерся ею и бросил прямо возле фонтана.
— На сегодня… — Майклу на минуту показалось, что гамадрилы улыбаются. Но нет их рожи по — прежнему каменные, только глаза как‑то странно блестят, — хватит. Возвращаемся. — И уже не бегом, а простым шагом он направился обратно.
Кирилл бежал долго и у него началась отдышка, но похоже, он нашел место что искал. Подойдя к скамейке, где сидел пожилой мужчина, он тяжело плюхнулся рядом. Мужчина немного поморщился, но поняв, что бомж никуда не собирается идти, поднялся и зашагал вдоль дорожки, но тут бомж вдруг громко выругался, сказал, — Вик, будь готов заменить. — И сорвался бежать. На этот раз он бежал не по дорожке, а напрямик. Через десять минут он уже был возле Виктора, который отыгрывая роль, слушал тяжелую музыку и яростно мотал головой. Здесь он перешел на шаг.
Внезапно он развернулся, схватил за плечи девушку и почти закричал. — Еще можно спастись! — Девушка не ответила, у нее вообще отняло дар речи. Она со страхом смотрела в его безумные глаза. И тут вместо безумных, глаза стали ласковыми. — Ты спасешься. Иди! — И девушка подчинилась. Сначала она сделала несколько нерешительных шагов в сторону, не сводя глаз с бомжа — пророка, а потом быстро зашагала прочь. Пророк в свою очередь попробовал поймать еще нескольких человек, но это у него не получилось. Потом он увидел человека среднего роста, с пустыми глазами, медленно шагающего по дорожке. Сразу же за ним следовало два охранника. Человек, похоже, полностью погрузился в свои мысли и не замечал дорожки. Он шел как на автомате.
— Ты! — Закричал бомж. Охранники насторожились, а человек медленно повернул голову. — Иди сюда! — человек подчинился. — Ты грешен! Грешен! Грешен! Покайся! Делал ли ты то, что запрещают законы человеческие? Отвечай.
— Делал. — Тупо ответил человек. Бомж сделал шаг вперед и уверенно, так чтобы не слышали охранники, сказал.
