Валентин понимал положение Акиля, заключить с ним сделку будет очень просто. Главное, нужно говорить то, что тот хочет услышать. На все вопросы отвечать «да!». Заверить, заманить в сеть, а после можно будет делать с ним все что угодно. Валентина очень обрадовал такой расклад, проблемы Акиля пришлись как нельзя кстати.
– Нельзя игнорировать отделение нашей самой прибыльной колонии. Во-первых, это сильно подорвет наш авторитет, во-вторых, Земля не должна платить такие деньги за поставки лакримиса, придется урезать бюджет, а это сильно возмутит наших граждан, которые привыкли жить за чужой счет… Вот вы можете себе представить, что система перестанет помогать людям? Им придется жить как колонистам… платить буквально за все. А еще придется увеличить налоги для знатных… и не очень знатных домов.
– Этого нельзя допустить, – Акиль склонил голову, – и дело не только в деньгах. Мой внук должен быть отомщен.
Кивнув своему охраннику, Акиль взял у него небольшой планшет и положил на столик.
– Тут хватит на то, чтобы отправить за решетку половину нашей фракции. Я начал копать с первого дня в совете. Это моя страховка на тот случай, если левые решат вышвырнуть меня вон.
– Что вы, зачем же такие крайности, не в наших интересах сажать членов вашей фракции по тюрьмам, я даже и знать не хочу, что у них там за дела, для меня важно лишь одно имя – Гай Квист. Если оно там есть, мы заключим сделку, наша фракция вас поддержит финансово и морально, а после того как мы выиграем войну, так и вовсе ваш бизнес снова встанет на ноги, – улыбнулся Валентин.
Акиль отвлекся на прогремевший на треке взрыв. Одну из машин сильно развернули, что стало причиной ее вылета с трассы. Пролетев несколько метров, она на полной скорости влетела в стоящие неподалеку стальные конструкции, на которых крепились многочисленные камеры, что вызвало всплеск восторга у сидящих на трибунах людей. Только что один из пилотов заработал максимальное количество очков. Валентин посмотрел на табло и победоносно поднял руки.
– Удачный день, Акиль! Мой пилот вырвался вперед!
– Мой отец любил эти гонки, – ответил тот, вспомнив положение своего дома после смерти отца. – Наш председатель, Гай Квист, тоже там есть, – продолжил он. – Думаю, вы будете довольны. Но я хочу предупредить, что и на вас у меня кое-что есть, правда, на другом носителе. Я ни в коем случае не угрожаю вам, только хочу, чтобы наше сотрудничество протекало гладко и без проблем.
– Ну конечно, Акиль, на всех что-то есть. Другой вопрос, у каждого ли хватит сил, чтобы использовать имеющуюся информацию в деле, – заметил Валентин. – К примеру, для меня это не составит большого труда, тем не менее я благоразумный человек и надежный, можете на меня положиться. Давайте выпьем за сделку!
Сидя на заднем сиденье автомобиля и глядя на огни проносящегося города, Ларгус снова и снова прокручивал в памяти минувший разговор. Хотя он и не подал виду, угроза аль-Бахара сильно его разозлила. Видимо, бурный рост благосостояния семьи и долгожданное членство в совете сформировали в сознании Акиля ложное представление о вседозволенности. Валентин понимал, что сейчас действовать нельзя, но, как только пройдут долгожданные выборы, вне зависимости от того, кто одержит на них победу, он накажет этого выскочку. Решив отвлечься, советник взял планшет и открыл файл Квиста.
Беатрис перечитывала текст своего доклада. Все должно быть идеально: формулировки, аргументы, вступление и так далее, ведь этот план удостоится великой чести – его прочитает сам канцлер. Отложив консоль на столик, Беатрис устало посмотрела в иллюминатор. Весь обзор занимало гигантское сооружение, именуемое Дворцом республики, – главная резиденция канцлера Конти. Именно туда направлялся несущий Беатрис самолет республиканской гвардии. Попасть на прием к Ринальдо Конти можно только таким способом. Перевозка осуществлялась через расположенную в двух километрах базу гвардии, где каждого, следующего на прием, многократно досматривали, оформляли и лишь потом сажали в специальный транспорт, напичканный охраной, который доставлял к месту посадки на верхних этажах дворца. Но назвать канцлера параноиком означало не сказать про него практически ничего. Меры предосторожности часто доходили до полнейшего абсурда, не говоря уже о чрезмерной численности стражников, стоявших, казалось, на каждом шагу тернистого пути в кабинет правителя.
Самолет немного дернулся и начал снижение. Беатрис сделала глубокий вдох и вновь подняла консоль, в очередной раз пытаясь проверить и без того много раз просмотренный текст. Понимая, что это скорее нервы, чем стремление к совершенству, она решила выключить дисплей и убрала консоль подальше до того времени, когда та действительно пригодится. Все, что можно было сделать, она уже сделала.
– Успокойся. Этот текст всего лишь формальность. Он его даже читать не будет, только поставит свою подпись – и все, – сказал Гордан Блек, руководитель РСГБ и непосредственный начальник Бушар. Именно он посоветовал канцлеру взглянуть на составленный ею план. – Если решил тебя принять, значит, уже все в порядке. Возьми себя в руки, будь такой, какой я привык тебя видеть, и ты ему понравишься, уверяю.
Беатрис встала из-за стола и подошла к висевшему на стене зеркалу. Темно-синий парадный мундир, светлые до плеч волосы, безупречно уложенные, – она как всегда была на высоте. Вот только этот усталый взгляд… он все портил. Прошедшие две недели были весьма напряженными как для нее лично, так и для всей Каллистийской Республики.
Прибывший с остатками экспедиционного флота Мариус Вергилий был немедленно разжалован и отдан под трибунал. Не помогли даже заработанный годами высокий авторитет и популярность среди населения. По указу канцлера республиканские средства массовой информации стерли старого адмирала в порошок, возложив на него ответственность за все поражения, потерю мощнейшего флота и крах всей кампании.
Не проходило и дня без новостного выпуска, передачи либо дискуссии по поводу прогремевшего словно гром среди ясного неба провала республиканской военной машины. После убедительных речей, слетевших с уст Ринальдо Конти в самом начале оккупации, казалось, что такого не может случиться. Ведь шел лишь первый этап Великого крестового похода, цель которого – низложение преступной власти Континентального союза Земли. И вдруг, сделав первый же шаг, республика споткнулась о маленький камешек под названием Персефона, чье сопротивление генштаб поначалу даже не брал в расчет.
По рассказам нескольких высокопоставленных чиновников, в момент получения вести о потере второй экспедиционной флотилии канцлер, находившийся в кругу близких соратников, пришел в неописуемую ярость. Его гнев оказался настолько страшен, что даже начальник тайной полиции Тиль Шварцвальд, чье имя внушало страх всему высшему руководству республики, поспешил покинуть встречу, опасаясь попасть под горячую руку. Своих постов сразу же лишились принимавший участие в роковой для себя встрече маршал республиканской армии Мануэль Дельгадо, его ближайший заместитель и многие офицеры из тех, что прибыли на «Рюбецале». Канцлер хотел найти виновных, и он их нашел, сразу же выступив перед народом с обвинительной речью. С тех пор СМИ, военные, представители правительства, специалисты и многие другие усердно внушали широким народным массам, что поражение республики было нанесено лишь из-за неумелого, преступного управления такими отлаженными и совершенными системами, как республиканские армия и флот. Очень скоро республика восстановит потерянное, а что же касается незаконного режима, установленного на Плутоне, то он будет свергнут в ближайшее время, а все его лидеры будут осуждены и понесут справедливое наказание за свои преступные действия. Впрочем, работающая пропаганда старательно умалчивала о создании внушительной оппозиции после заключения альянса между Персефоной и Ураном и обходила вопрос об отношениях Каллисто и Континентального союза.
