Раздражение в голосе было очень непохоже на Руба. Сколько помнил дед, мальчишка умел держать себя в узде. Впрочем, откуда ему знать, каково это: кто-то управляет тобой, сидя на твоих же коленях? Тьфу… ассоциации. Но, верно уж не для Эстергази удовольствие.
— Этот вопрос… можно было бы решить, — сказал он.
— Уж не ты ли его решишь?
— А почему бы и не я? Резервы выметены, — это прозвучало беспощадно. — Речь сейчас о том, чтобы ставить в строй курсантов первых лет обучения. Восемнадцатилетних. Полагаю, что я…
— У тебя руки дрожат.
Старый адмирал стянул перчатку. Обида, смешно сказать, встала поперек горла. Посмотрел на свою руку, как на чужую, с неожиданным отвращением: бело-розовая, с узловатыми вздувшимися венами и пятнами пигмента. Дрожала она самую чуточку, почти незаметно.
— Отдается, — холодно констатировал внук с интонацией «много вас тут, и каждому хочется». — Ты хотя бы представляешь, как я ощущаю человека? Мягкое, беззащитное, наполненное жидкостью существо, с пульсацией в жилах, с непрерывной сменой температуры и влажности покрова, с вибрацией, прокатывающейся по костям. Бессильный сгусток протеина. Моллюск без раковины! Ты наводишь электромагнитные поля, ты знаешь? Мне приходится их учитывать и делать поправки.
И неожиданно, с горячечной яростью и силой:
— А если бы у вас вышло? Если бы оказалось, что вы и в самом деле держите в руках супероружие? Куда бы вас привело в этой ситуации отчаяние? Вам нужны мертвые пилоты? Хорошие мертвые пилоты. Быстро. С сохранением техники или с минимальными ее повреждениями. Можете вы рисковать, собирая свои крохи в радиусе боевых действий, когда от нас там чаще всего и молекулы не остается? Как скоро вы догадаетесь просто колоть фастбарбитал ребятам с синим значком?
Само собой, они понапихали сюда уйму камер и микрофонов, и ни одно слово не останется неучтенным. Впрочем, вассалу Императора Улле — разве привыкать? Привыкать в свое время пришлось к другому — к свободе говорить не оглядываясь. Более или менее.
— Ты что, делаешь это нарочно?
— Само собой, нет, — от богатства оттенков можно было сойти с ума. Казалось, в самом деле на другом конце линии связи — совершенно обычный пилот, смертельно уставший и злой. Живой. — Я бы уж летал, раз вы другого выхода не оставили.
* * *
Кондиционера тут не полагается. На всей Зиглинде не найдется места с лучшей теплоизоляцией: так, по крайней мере, следовало из комплекта инструкций. Уютная белая комната на одного, с панелями приборов и датчиками по стенам. Все материалы антистатические, и тишина такая, что даже электрический разряд не щелкнет со звуком порванного волоса. Радиоволны сюда не доходят, и ничего не остается, кроме как коротать часы за персональным считывателем с музыкой или книгой. Стул, пульт, ряды кнопок и комм. По комму можно позвонить только в диспетчерскую.
Сиди. Жди. Наблюдай показания, размышляя о мере злопамятности начальства. Ни слова о пропущенном мероприятии, ни намека на то, было ли оно сорвано, или же прокатилось более или менее успешно. Пластиковая личная карточка посреди огромного, пустого, как космодром, стола.
— Не беременная. Не больная. По закону можешь быть переведена на любое место согласно производственной необходимости. Я предупреждал.
Менеджер равнодушно пожал плечами.
— Я могу приступать?
— Да, иди. Всего тебе хорошего.
Выходя, краем глаза Натали заметила, что он снова закинул ноги на стол. Ну и черт с ним. Других проблем нет?
Вероятно, злобный менеджер и представить себе не мог, насколько отрадны будут для нее одиночество и тишина. Двенадцать часов дежурства, сутки перерыв. Наедине с собой и своими мыслями. Вплотную к реактору, снабжающему энергией все наземное производство сектора. Да и подземное тоже.
Воздух тут был горячий и до странности подверженный неожиданным завихрениям. Закономерности, с которой они возникали, Натали выяснить не удалось, и немного понервничав, теперь она просто сосуществовала с ними, как с домашними животными: ласковыми, теплыми, трущимися у ног. Кожу они высушивали знатно. В уголках губ и на скулах она превратилась в пергамент, туго натянутый и помеченный сеточкой. Увлажняющий гель впитывался, как вода в песок, а потом кончился, и нового было не достать. Военное положение, само собой. Волосы истончились и потускнели, и Натали прикрывала их косынкой. Благо, никто тут не требовал от нее соблюдения формы одежды, так что она сидела в ситцевом рабочем халатике и в удобных растоптанных туфлях, которые — вот счастье-то — нигде не жали.
Первые три дня она вздрагивала вместе с каждой стрелкой. Весьма сильно вздрагивала. Скачки напряжения на станции временами были довольно ощутимы. Потом расслабилась и положила перед собой видеокнигу, лишь время от времени отзванивая в диспетчерскую и почти не утруждаясь мыслями о целесообразности несомой вахты.
Прямо перед ней располагался опломбированный колпак из прозрачного пластика, под ним — несколько приборов и ручек, в назначение которых ее даже посвящать не стали. Сделать в случае необходимости Натали ничего не могла и выступала чем-то вроде резервной системы слежения. На случай, если откажет телеметрия на удаленном диспетчерском пульте. В целом, она должна была следить, чтобы стрелки приборов не вошли в запрещенный диапазон. Про ситуации, когда следовало нажать на большую красную кнопку, ей рассказывали часа два. Она почти ничего не запомнила. Одним из принципов имперской промышленности было присутствие хотя бы одного человека на каждом этапе производственного цикла. Автоматику опять же к суду не привлечешь.
Впрочем, бесконечно созерцая выпуклые линзы приборов, об ответственности Натали вовсе не думала. Ей не разрешалось даже распломбировать панель, не говоря уже о том, чтобы нажимать на ней какие-то кнопки. Выдуманные книжные страсти вот уже некоторое время тоже казались… выдуманными, а страсть авторов к огненным спецэффектам — чрезмерной. Равно как и готовность женщин бросаться на шею героям-спасителям. Равно как и неписаная крутизна этих самых героев.
Гель для лица, конечно, можно было достать. Фабрики, производившие товары для удовольствия и красивой жизни, перепрофилировались на военные нужды, и как всегда нашлись ушлые, успевшие нахватать коробками, а то и контейнерами товары, предположительно попадающие в разряд дефицитных. Многое из того, с чем уже давно распростился в быту, можно было найти за баснословные деньги, если пройти пешком по нижним дешевым уровням, ущельями, у самого подножия башен.
