обломаются и облупятся… Одноклассницы вечно надо мной смеялись. Я поклялась, что когда вырасту и разбогатею, то больше никогда не буду готовить, и держу слово уже пятнадцать лет.
Меня прорывает.
– Мама! – Я так раздраженно швыряю вилку на тарелку, что она отскакивает и прыгает по столу. – Это не мальчик! Это киборг, машина! Ты просто записала в него рецепт, а он его воспроизвел!
– Лидия, – голос матери серьезнеет, – за тридцать лет работы моего ресторана никто не смог воспроизвести этот рецепт. Ни мои подмастерья, ни конкуренты, которые приходили сюда с киборгами в надежде его выведать.
– Так они просто поесть приходили, а он видел, как ты готовишь! Время томления, температура, качество продуктов, что там еще…
Мама упрямо мотает головой.
– Нет, Лидия. Я же говорю: посетители чувствуют разницу, даже когда у плиты стоит Томас, наш лучший повар. Джек скопировал не рецепт, а дух блюда, да так, что даже ты не смогла отличить.
– Спасибо, я, кажется, уже наелась. – Я не сдерживаюсь и едко добавляю: – И, кстати, я отличила, просто не хотела тебя расстраивать! Обычно оно намного вкуснее.
Мама только улыбается, печально и укоризненно.
Обмануть ее так же невозможно, как и понять.
* * *
Сегодня я замечаю кое-что новенькое.
На шее киборга посверкивает серебряная цепочка, а на ней – увесистый кулон-логотип маминого ресторана, с тремя мелкими сапфирами в роли Мишленовских звезд. Такие есть у всех наших шеф-поваров, у мамы и у меня. Мама не снимает свой кулон даже в душе, мой лежит в недрах сейфа как фамильная, но чересчур пафосно и глупо выглядящая драгоценность.
На киборге он выглядит еще глупее.
– Ой, мама, неужели ты наконец начала использовать дополнительные программы? – язвлю я.
Мол, чем еще киборг мог заслужить такую награду, фактически означающую принадлежность к нашей семье или заслуги перед ней? Ведь кухонную технику мама побрякушками не обвешивает!
– Лидия, ему же всего три года! – неожиданно серьезно возмущается мама. – Как ты вообще могла такое подумать?!
Я закатываю глаза. Ну все, приехали! Теперь она считает эту ходячую кофеварку не только человеком, но и ребенком!
– Ему уже три года, давно пора обменять его на новую модель. Хочешь, пришлю тебе каталог?
– Еще чего! – Мама забавно (хотя мне совсем не смешно), как курица цыпленка, заслоняет киборга от меня. – Не обращай внимания, Джек, я ни за что тебя ни на кого не обменяю!
Киборг «выполняет приказ» – как смотрел сквозь меня тупым стеклянным взглядом, так и смотрит.
– Меня же ты на него обменяла! – вырывается у меня.
Мама потрясенно всплескивает руками.
– Господи, Лидия, что за чушь ты несешь? Да даже если бы у тебя появился настоящий брат, неужели из-за этого я стала бы любить тебя меньше?!
– Мама, в том-то и дело, что он не на-сто-я-щий! – Я пытаюсь говорить медленно и спокойно, чтобы мама поняла: меня беспокоит не киборг, а ее одержимость им. – Послушай, может, тебе действительно стоит завести еще одного ребенка, почувствовать разницу? Ты в прекрасной физической форме, а современные технологии репликации…
– А может, это тебе давно пора порадовать меня внуками? – возмущенно перебивает меня мама. – Хотя бы ради того, чтобы понять, чем родительская любовь отличается от эгоистичной!
Здравствуй, очередной скандал! Я ухожу, демонстративно аккуратно прикрывая за собой дверь, и в этот короткий миг мне кажется, что на кукольном лице киборга наконец появилось выражение.
Злорадство.
* * *
Я случайно встретила их в городе. Точнее, издалека услышала мамин голос, громкий и высокий, который она не имеет обыкновения приглушать, даже когда речь идет о чем-то интимном. Подростком я ужасно ее стыдилась – ругалась, отставала на несколько шагов или вообще переходила на противоположную сторону улицы. Сейчас я тоже стыжусь, но, напротив, стараюсь держаться поближе и регулярно прошу ее говорить потише. На несколько минут помогает, потом она снова привычно повышает голос.
Киборгу плевать на репутацию хозяйки, он идет рядом, так «увлеченно» глядя маме в рот, что та и рада стараться. И она опять надела эту дурацкую пеструю шапочку с помпоном и ярко-розовые варежки с оленями, от которых даже первоклашки отбрыкиваются! Но мама искренне верит, что прохожих ее вид радует, а не смешит.
Киборг, напротив, выглядит очень элегантно – теплая кожаная куртка, черные брюки, те самые крутые ботинки и модная стрижка, эффектно припорошенная снежинками. Видимо, он работает в режиме имитации личности: пока не приглядишься – не поймешь, что это не человек.
Вместе они производят совершенно убийственное впечатление – престарелая сумасбродка с красавчиком-жиголо! Какое счастье, что я рассталась со своим спутником несколько минут назад, и он не успел увидеть это!
– Лидия! – бурно радуется мама, «первой» заметив меня (нет, я не собиралась проходить мимо, просто никак не могла решить, что делать).
– Здравствуй, мама, – говорю я, выразительно глядя на помпон, но мама не замечает – или не желает замечать – моей страдальческой гримасы.
– Что, тоже решила прогуляться по городу? В этом году рождественские инсталляции просто великолепны, особенно на площади Семи Ветвей!
От мамы отчетливо пахнет глинтвейном. Как, ну как человек ее уровня и вкуса может пить невесть из чего сваренную бурду из одноразовых стаканчиков?! Я даже в юности ею брезговала, а праздничную толпу с ее примитивными развлечениями возненавидела уже лет с десяти.
Но спорить с мамой – все равно что босиком топтать разбитое стекло. Оно только крошится и режет еще глубже и больнее.
– Нет, у меня была деловая встреча в этом районе, мой флайер стоит вон на том паркинге. Подвезти тебя домой?
– Что ты, мы с Джеком только начали веселиться! Хочешь с нами?
На какой-то миг мне действительно хочется все бросить, хотя бы на час отключить в себе перфекциониста и, как в детстве, бродить по выбеленным снегом улочкам за руку с мамой, жадно вдыхая морозный воздух с нотками хвои, корицы и мандаринов.
Я внезапно понимаю, что глинтвейном пахнет не только от мамы.
– Нет, мам, у меня на сегодня запланировано еще две встречи. Извини.
– Жаль, – вздыхает мама, но ее взгляд, против обыкновения, не гаснет от разочарования, а обращается в другую сторону. – Ладно, пошли, Джек! Пока, дорогая.
– До встречи, мам.
Снег продолжает идти, и я поглубже натягиваю капюшон, прячась от болезненных уколов в лицо.
По крайней меня, я перестала чувствовать себя плохой дочерью. Как бы еще избавиться от ощущения, что ключевое слово тут не «плохой»?..
* * *
Надо было все-таки выбрать киборга на свой вкус. Может, тогда бы он бесил меня меньше.
Хотя вряд ли, у этого еще и повадки… программа! – под стать внешности. Наглая
