— Да он просто не успел, — усмехнулся его собеседник. — У несчастных хватило ума спрятаться в лесах. И, похоже, они неплохо приспособились к жизни: те, кого мы видели, дальние потомки первых химер.
Мужчины медленно шли следом за девушкой, и когда впереди показались первые дома Ормона, Коннор спросил:
— Почему ты не женишься на Эвани, Жан? Я же вижу, что ты любишь ее.
От неожиданности тот едва не споткнулся, а затем мрачно взглянул на Коннора и проговорил:
— Ты правильно догадался, Томас. Но когда я признался ей в своих чувствах, она страшно расстроилась и заставила меня пообещать, что я больше не стану досаждать ей своими разговорами о женитьбе. Так что я теперь на положении преданного друга, верного товарища — назови, как хочешь. Может быть, тебе удастся сделать ее более счастливой? И не беспокойся на мой счет: благополучие Эвани сильнее моей ревности.
Откровенные слова Жана заставили Коннора задуматься о том, как же он сам относится к Эвани. Ее красота и нежная заботливость давно нашли отклик в его сердце, и теперь он был твердо убежден, что брак с Эвани наверняка окажется счастливым. Потрясение от встречи с мифической лесной девой превратилось в поэтическое воспоминание, спрятанное в самой глубине души, и он искренне радовался, что вмешательство Жана помогло ему понять, наконец, чем он сможет отблагодарить реальную девушку за свое второе рождение.
При первом же удобном случае Коннор попросил Эвани стать его женой. Он предвидел любую реакцию, но никак не ожидал, что черты прекрасного лица исказит выражение ужаса. Коннор с горечью подумал, что, по-видимому, в ее глазах он навсегда останется лишь ожившим покойником, неким недоразумением природы, и удивился, когда девушка, справившись с собой, проговорила:
— Поверь, я ценю твои чувства, но давай вернемся к этому разговору через месяц.
— Что может измениться за месяц? — недоуменно спросил он, и лишь после долгих уговоров понял, что назревает некий конфликт, последствия которого совершенно непредсказуемы. — Ты хочешь сказать, что народ готовится к войне?
— Да, — едва слышно сказала она.
— Хорошо, я обещаю подождать до ее окончания, — чуть ли не с облегчением проговорил Коннор.
Дни шли за днями без каких-либо перемен, но однажды Жан продемонстрировал ему небольшой пистолет.
— Мы сумели-таки воплотить в металле твою мысль о «водяном» оружии, — с гордостью проговорил инженер. — Пулями служат вот эти свинцовые шарики. Дальность небольшая, но все же это не лук и стрелы.
— Здорово! — восхитился Коннор. — А чтобы увеличить дальность полета, надо сделать пульки цилиндрической формы и заострить с одного конца.
Они обсудили еще ряд технических проблем, после чего Жан сказал:
— Эвани говорила мне, что ты догадался о ближайших событиях. Нам очень хотелось бы, чтобы ты поддержал нашу борьбу с тираном.
— Можете рассчитывать на меня, — заверил его Коннор. — Я не против кое-что исправить в этом мире: мне не все здесь нравится.
Этот ответ явно обрадовал Жана Орма.
— Твои знания окажут повстанцам неоценимую помощь! — воскликнул он.
«Лишь бы вы с толком их применили», — ворчливо пробормотал про себя Коннор, вспомнив слова Жана о некоторой вялости ума нынешних землян.
Известие о том, что ее подопечный присоединился к недовольным, порадовало Эвани, и она еще раз подтвердила свое решение вернуться к разговору о замужестве после грядущих перемен.
Подготовка к восстанию шла полным ходом, и Коннор внес в нее посильную лепту, составив логарифмические таблицы, необходимые для баллистических расчетов. Он также помог с установкой прицелов в самодельных пистолетах, которыми предполагалось вооружить отряды повстанцев. Кроме того, благодаря его толковым пояснениям, Жану удалось сконструировать и изготовить счетную линейку.
Коннор с удовольствием возился в тире и секретных мастерских, оборудованных в подвале фабричного здания, но относился к самой идее восстания как к явной авантюре. Трудно было даже представить себе, что горстка недовольных сможет добиться смены правительства или хотя бы изменения его курса. Правда, Жан указывал, что число сторонников приближается уже к тридцати тысячам, но что значат тридцать тысяч по сравнению с тридцатью миллионами!
— Не стоит беспокоиться, — уверял его Жан. — В самом Урбсе масса недовольных. Они непременно поддержат нас, стоит лишь начать! И, конечно, никакого похода на столицу, а тем более штурма мы не планируем: повстанцам легко затеряться среди многомиллионного города и ударить внезапно по единому сигналу командира.
На вопрос Коннора, как организована армия восставших, Жан ответил:
— Каждый отряд составляют подразделения добровольцев, направленные — каждое со своим командиром — из десяти поселений. Отрядом командует один из этой десятки, выбранный остальными девятью и утвержденный штабом армии. Кстати, один из отрядов идет под командой представителя Ормона.
— Вероятно, это ты? Рад познакомиться с будущим начальством! — шутливо проговорил Коннор.
— Нет, но я могу представить тебя командиру, хотя, по-моему, вы уже знакомы, — парировал Жан, подводя Томаса к Эвани. — Вот твой начальник отряда.
Коннор онемел. Что же это за армия, если командирами в ней могут избираться совершенно чуждые военному делу девчата? Он и так был невысокого мнения об организации предполагаемого восстания, а теперь явственно понял, что все предприятие обречено на провал. К серьезным делам надо и подходить серьезно, а здесь… какая-то игра в бирюльки!
Внезапно его невеселые размышления прервал вид странного светящегося предмета, напоминавшего по форме вытянутый наконечник копья. Он стремительно приближался, беззвучный и прозрачный, и Коннор, решивший сначала, что это один из знаменитых «треугольников» горожан, понял, что перед ним нечто совершенно иное.
Заметив, как изменилось выражение лица их собеседника, устремившего взгляд к небесам, Эвани и Жан оглянулись и в ужасе отпрянули, едва не сбив Коннора с ног.
— Это Вестник Господина! — в ужасе прошептала Эвани, закрывая ладонями лицо.
Смертельно побледневший Жан тряхнул Томаса за плечо со словами:
— Не смотри на него! Твой взгляд может притянуть Вестника. Постарайся думать о чем-нибудь нейтральном!
Он наклонил голову, и Коннор услышал, как с его бескровных губ сорвались слова то ли молитвы, то ли стихотворных строф.
Однако сам Коннор не мог отвести глаз от удивительного явления. Он увидел, как Вестник принялся описывать круги над Ормом, а затем стал снижаться по спирали чуть ли не до самой земли, беспрепятственно пронзая все, что попадалось на пути его стремительного полета. Затем резко набрал высоту и устремился прочь — в сторону леса.
