Нет, не то, чтобы моя решимость как-то ослабла. Выдать ребят все равно невозможно. Но с этой минуты мне казалось, что я занимаюсь медленным самоубийством. Ужасно хотелось лечь на пол и закричать, что никуда я не пойду, пускай несут, привязывают, если хотят. Но я только слегка кивнул Заю и очень медленно, потихонечку пошел к двери. Зай двинулся за мной. Я остановился.
– Ну что, пойдешь, или вызвать дежурных? – поинтересовался Зай. Я толкнул дверь.
Ребята мои стояли в коридоре, у подоконника. На короткий миг я встретился взглядом с Таро, потом с Арни. Зай слегка подтолкнул меня в спину. Я пошел по коридору, с каждым шагом словно преодолевая вязкое сопротивление воздуха.
Качалка находилась в специальной комнате, внизу, в подвале. Поворачивая на лестницу, я увидел мельком, что мои ребята идут за мной. В отдалении, конечно. Но кто им может запретить погулять по административному корпусу? До отбоя еще есть время.
Было очень холодно. Казалось, ветер продувал насквозь – хотя какой ветер в помещении? Идти ужасно не хотелось. Это уже не я шел, а кто-то другой двигал моими ногами, кто-то другой ввел мое тело в маленькую комнатку, где в углу были навалены какие-то шины. Неизвестно, зачем и откуда. И когда Зай сказал «раздевайся», этот кто-то стянул с меня куртку и бросил ее на пол. И когда Зай спросил, не передумал ли я, этот кто-то покачал моей головой. И подвел меня к качалке и заставил лечь на живот. Зай стал меня привязывать.
Качалка – это такая штука, машина такая, от нее отходит перекладина в виде буквы "п". Человеку связывают сзади руки и слегка подвешивают за веревку на перекладине. Так что приходится стать на колени, согнувшись. При этом перед лицом ставится на пол большая кювета, потому что обычно после качалки бывает рвота. Ноги сзади прижимаются специальной скобкой, а то человек так дергается, что иначе все сразу слетит. И вот после этого вдоль позвоночника накладываются такие пластинки, чем больше, тем больнее, а от них идут провода к машине. Зай налепил мне вдоль всей спины и еще на затылок одну. Прошлый раз всего три пластинки было, гад. Это не электричество, и вообще никто не знает толком, что это за штука такая. Излучение, что ли... и оно действует на нервные окончания. Даже если ее просто к руке приложить – боль будет как от ожога. А позвоночник пробивает со страшной силой. Там же все главные синапсы находятся, так что боль идет по всему телу.
Зай наклонился ко мне.
– Ну, двести восемнадцатый, – сказал он задушевным тоном, – А ведь еще не поздно. Давно тебя били-то?
– В прошлом году, – сказал за меня кто-то другой, я услышал свой голос как сквозь пелену.
– Помнишь, каково это?
– Помню.
– Ну что, может, еще переиграем?
– Нет, – прошептал я. И тогда Зай ударил.
Позвоночник у меня просто выдрало из спины, с кровью, с кожей, и какие-то железные лапы стали ломать каждый позвонок в отдельности, и волны боли отдавались по всему телу, до кончиков пальцев, особенно – в голову от затылка. Удар должен длиться не больше двух секунд, но для меня все это длилось не меньше часа, наверное. Тяжело дыша, я упал на вывернутых руках, почти коснувшись головой кюветы.
Зай ударил во второй раз. Когда я смог осознать еще что-то, кроме боли, меня уже выворачивало – во рту стоял вкус перловки с желчью и почему-то кровью, и весь мой скудный ужин мигом оказался на дне кюветы. Зай заботливо дождался, пока я проблююсь, и потом только ударил в третий раз.
Обычно и назначают два-три удара, потому что после третьего человек гарантированно теряет сознание. Я очнулся от резкого запаха нашатыря.
– Пришел в себя? – спросил Зай, – Продолжим?
После четвертого удара зрение у меня выпало. И дар речи я, кажется, вообще потерял. Хотел сказать Заю, что хватит, что я ослеп, и он не имеет права меня калечить. Но вырвалось только какое-то мычание. И кричать я уже не мог почему-то. Первый удар я еще как-то вытерпел молча – не понимаю, как, но вытерпел, поэтому, видимо, и губу прокусил. Второй и третий раз я орал дико, а на четвертый орать уже не мог.
В общем, я не знаю, сколько это продолжалось. Не помню. Наверное, это и было семь раз. Зай-зай формалист, он не отступил бы от приговора, который сам же и произнес. Несколько раз Зай-зай «будил» меня нашатырем, и снова бил.
Когда все это кончилось, Зай отвязал меня – руки уже болели сами по себе нестерпимо, и я ткнулся мордой в собственную рвоту. От запаха меня снова стало выворачивать, но сил отодвинуться уже не было.
– Встать! – крикнул Зай и пнул меня в бок. Слабый стимул... Меня сейчас можно хоть живьем сварить – я уже не двинусь. Положено вообще-то после себя кювету выносить. И слив предусмотрен для этого случая. Но это после трех раз, а после семи – пусть сам выносит. Надо же, священные числа Цхарна – три и семь. А ничего, можно и к запаху рвоты привыкнуть, оказывается.
Но Зай был хитрее. Он взял какую-то трость и вытянул меня вдоль позвоночника. По следам пластинок. Я взвыл и мигом оказался на ногах. Прямо взлетел.
– Выноси, – Зай ткнул мне кювету в руки. Я стоял, покачиваясь. Зай угрожающе поднял трость и зашел мне за спину. Я сделал несколько неверных шагов. Казалось, что иду по льду, и до сих пор не понимаю, как я не упал. Вылил кювету в дырку в углу комнаты, частично попав и на ботинки.
– Одевайся, – Зай сунул мне куртку и рубашку. Я долго пытался попасть в рукава, наконец мне это удалось. Ни о каком застегивании речи, разумеется, не было. Зай подтолкнул меня к двери.
– Меня видишь? – спросил он. Я кивнул. Видел я как бы сквозь пелену, но все же зрение восстановилось, – А ну скажи «Во славу Цхарна!»
– Во славу Цхарна, – послушно повторил я. И так и не понял, было ли это проверкой моих речевых способностей или же каким-то ритуалом.
Я вышел в коридор. Тут Зай меня бросил и стал удаляться по коридору. Я прислонился к стене. Постоять хотя бы спокойно... а можно и посидеть. Я стал сползать вниз. И тогда ко мне подошли ребята.
Таро взял меня за плечи – я тут же бессовестно навалился на него, Арни стал застегивать куртку.
– Сколько? – спросил он, глядя мне в лицо с бесконечным сочувствием.
– Семь, – прошептал я.
– Вот сволочь! – сказал Таро искренне. Он подхватил меня под правое плечо, Арни под левое. Я почти висел посередине. Так мы двинулись к выходу.
– Погодите... ребята... отдохнуть бы немного, – попросил я. Мы постояли, потом Таро сказал тихо, словно извиняясь.
– Надо идти, Ланc. Соберись немножко еще. Дойдем, и будешь лежать. Надо дойти. Потом хуже будет.
Так мы дошли, с остановками и передышками, до нашей комнаты. Здесь ребята сняли с меня куртку, штаны, ботинки, уложили в постель, накрыли двумя одеялами. Арни обмыл мне лицо, перепачканное рвотой и кровью из прокушенной губы. Мне дали напиться.
