Отметив, что ему неплохо бы попрактиковаться в стрельбе, Исаак бросился вдогонку за Антрацитом. Тот ждал у пещеры и заходить не торопился.
— Чего стоишь?
— А вдруг там нет другого выхода? — Губы спута подрагивали.
— Ну и бог с ним. — Браун подтолкнул приятеля к входу в пещеру. — Даже если и нет, что с того? Пусть попробуют нас оттуда достать. Перестреляем их по одному на входе.
Из-за спины прилетел сгусток плазмы, с силой шмякнулся в скалу в метре от головы Исаака.
— Или они нас перестреляют, — проворчал спут и полез внутрь.
Браун развернулся и, выстрелив еще пару раз, поспешил за Антрацитом.
После палящего солнца Семеги в пещере казалось темно даже при включенном фонаре. Когда Исаак вломился внутрь, спут уже обшаривал лучом стены. Его радостный возглас донесся от дальней стены.
— Сюда, брат… — спут осекся и добавил: — Браун. Здесь есть проход.
И прежде чем Исаак успел что-то сказать, синекожий бросился в темноту туннеля. Раздумывать было некогда, и священник-следователь Церкви Света кинулся навстречу темноте. Неизвестной, ветвящейся, уходящей вглубь неизученной планеты, названной в честь любимой библиотеки какого-то давно склеившего ласты спута.
На черном корабле творилось что-то невероятное. Габриель уже час вслушивался в отголоски происходящего и никак не мог понять, что случилось. Сперва все было похоже на обычное нападение. Потом стало казаться, что это не черный космолет кинулся в бой, а напротив, напали на него. Наконец звуки стали раздаваться со всех сторон и производили впечатление, будто на сам черный корабль напали пираты и теперь выносили награбленное и добивали выживших, но такое в принципе было невозможно. Пираты никогда не нападали на пиратов. Кодекс чести запрещал, а его соблюдали свято. А федералы или техномаги, решившие усмирить пиратов, вряд ли стали бы заниматься грабежом, скорее отбуксировали захваченный космолет в ближайший порт вместе с грузом.
Топот, грохот, неразборчивые выкрики неслись отовсюду, со всех уровней черного корабля. Шебуршание за дверью тоже усилилось. Потом дверь поползла в сторону, и в освободившийся проем вломилось несколько человек, или, вернее сказать, существ. Представитель хомо сапиенс среди них был один, остальные — инопланетный сброд всех мастей. Впереди шагал могучий урианин с широкими плечами и огромной ряхой. По бледной физиономии, которая очень походила на морду свиньи, шли нездоровые красные пятна. За ним стояли еще две свиньи помельче, три сибра и один мужик с вислыми усами, в подранной клетчатой рубахе.
— А вот и капитан, — радостно возопил мордоворот урианин.
На его роже добавилось красного цвета, а в руке красномордого появился нож.
— Я не капитан, — мрачно сообщил Габриель, не особенно надеясь, что ему поверят.
— А что господин «не капитан» делает в капитанской каюте? — уличил красномордый.
— Сидит в плену.
— Пленник врага — наш друг, — выкрикнул заученно мужик в разодранной рубашке.
Красномордый почувствовал, как у него забирают инициативу, и осадил усатого:
— Погоди.
После чего пристально посмотрел на священника. Габриель выдержал взгляд с молчаливым достоинством.
— Вот интересно, — ядовито начал красномордый. — Почему все пленники в трюме. В кандалах. Готовятся стать рабами. За них уже цену назначили. А один, — он выдержал драматическую паузу, — сидит в каюте капитана пиратского корабля. Ест от пуза, пьет…
Свиномордый поднял чашку из-под капитанского кофея и принюхался. Остатки напитка присохли к донышку забытой с утра чашки. Красномордый чихнул.
— Пьет всякую гадость, — добавил он, пытаясь задавить очередной чих. — Трубочки вон курит. Ты что, особенный?
— Он на самом деле не пират, — робко подал голос вислоусый.
— А ты откуда знаешь? — снова окрысился свин. Любая попытка сдвинуть его с ведущих ролей явно раздражала красномордого. И бесился он яростно и открыто, не пытаясь даже скрыть эмоции.
— Он летел со мной рядом, когда на нас напали эти… Сидел в соседнем кресле.
Габриель с удивлением поглядел на вислоусого. Лицо его показалось смутно знакомым, или это включилось самовнушение.
— Вы помните меня? — улыбнулся вислоусый. — Хотя вы большую часть пути спали.
— Да, — кивнул Габриель, соглашаясь не то с первым, не то со вторым утверждением.
— Вот видите, — повернулся вислоусый к красномордому.
Красномордый почувствовал себя зажатым в угол и сдал позиции, пробурчав уже скорее для проформы:
— Ну и что? Чего он в капитанской каюте-то? Все в трюме, а он в каюте. Особенный, что ли?
— Не особенный, — пожал плечами Габриель. — Просто я священник-следователь Церкви Света. Вот жетон.
Достать жетон он не успел. Красномордый налился цветом, став пунцовым. Рожа его раздалась, на лбу и шее вздулись вены. Священнику-следователю показалось, что урианин сейчас лопнет. Взгляд красномордого сделался острым, глаза прищурились.
— Священник Церкви Света? — шипящим шепотом произнес он.
Голос звучал так, будто тихо спускался передутый мяч. Красномордый повернулся к своим спутникам.
— В трюм его, — и быстро пошел прочь.
Ведущий священник-администратор земного отделения Церкви Света брат Джон ощущал благоговейный трепет. Он уже полчаса сидел под дверью личных апартаментов советника Теодора и трепетал. Не то чтобы советник мучил администратора тяготой ожидания, нет. Просто Джон побоялся опоздать на встречу и пришел много раньше. Шутка ли, быть удостоенным личной аудиенции советника.
Такой чести за последние годы не оказывали практически никому. По любым вопросам советник общался с подчиненными при помощи голограммы. Брату Джону предстояло лицезреть Теодора вживую. Но чувства радости почти не было. Повод, по которому его удостоили аудиенции, мог вызвать скорее страх. А страх, смешавшись с гордостью и радостью, заставлял трепетать.
Знал советник о его досрочном появлении или нет, Джону осталось неизвестно. В назначенное время дверь кабинета распахнулась сама собой, предлагая войти. Священник-администратор ступил через порог и замер.
Рабочий кабинет советника Теодора поражал своими размерами. Он был не просто огромен. Апартаменты проектировались так, что человек, вошедший сюда, чувствовал себя ничтожно маленьким. Советник же при своем небольшом росте занимал позицию на возвышении. Массивный стол и массивное кресло возвеличивали его, поднимали над людьми и приближали к свету.
— Доброго дня, — приветствовал Джон.
