Йон Колфер - А вот еще...

Рэндом тоже скрестила руки.

— Ничего. О чем это ты?

— Ты что-то дала Тору, я видел. И ему вдруг удалось пробить оборону Гавбеггера. Поэтому спрашиваю еще раз: что ты наделала?

Однако Рэндом так просто не раскалывалась.

— А я еще раз повторяю: ничего я не делала.

— В чем дело, Рэндом? Ты хочешь наказать свою мать, да?

— Нет.

— Тогда зачем ты с ней так поступаешь? Разве ты не видишь, что она любит этого типа, Гавбеггера? Нравится тебе или нет, но это так.

— Ты прав. Мне это не нравится.

— И поэтому ты помогаешь Тору?

— Ну, это было бы слишком. — Лицо у Рэндом оставалось каменным. — Чем я могу помочь Тору?

Артур решил зайти с другой стороны.

— Ты что, никогда не влюблялась, Рэндом? Вспомни, что это за чувство.

Рэндом дернулась как от удара и рука ее сама собой прижалась к груди — к тому месту, на котором любил свернуться обожаемый Фертль.

— Да, помню. Но любви моей больше нет. Так почему она должна быть счастлива?

— Ты это делаешь, потому что Триллиан тебя бросала?

— Да бросала. Но назло ей я прорвалась. Столько лет офисной работы, карьеры. Но я прорвалась.

Артур стиснул дочь за плечо и заглянул ей в глаза — глубоко-глубоко, минуя отголоски темного пространства, в самые нежные недра ее души.

— Ничего ты не прорвалась. Не работала ты ни в каких офисах. И Триллиан не бросала тебя на годы — всего один раз, на неделю она оставила тебя с отцом, когда ей нужно было работать. И все, ничего больше. И это ты притащила нас всех на Землю, и ты сама, своими руками сотворила свое жалкое настоящее. Ты сама, Рэндом. Поэтому брось свой чертов эгоизм и скажи, как спасти этого беднягу.

Чертовски убедительный, надо сказать, аргумент. Рэндом не могла не заметить, что она недооценивала своего отца.

— Но…

— Никаких «но»! — Артур грохотал как настоящий отец. — Отвечай, юная леди!

И темная пелена вдруг рассеялась, и Рэндом увидела суть того, что творила. Эмоции бурлили в ее юном сердце, и она признала свою вину, вздохнув и закатив глаза — а это больше, чем можно ожидать от большинства подростков.

— Отпусти, Артур. И не надо так переживать из-за всего этого. Ну ладно, может, я и дала Тору пару резинок, на которые у Гавбеггера аллергия. Возможно. Хватит с тебя такого признания, Артур, или мне пасть на колени и умолять о прощении?

Артуру понравилось ощущать отцовскую власть.

— Ты, юная леди, — произнес он, — можешь называть меня «папа». И еще лет десять сможешь.

Ободренный успехом, Артур зашагал к перекрестью обугленного «X», где Зафод массировал Тору плечо.

Что-то не верится, что я еще хоть раз когда-нибудь раскачаюсь на это, подумал он, но тихо-тихо — на случай, если вдруг услышат его ноги и повернут обратно.

— Я так давно не бил никого по-настоящему, — говорил Тор. — Я понимаю, надо было тренироваться, но сам понимаешь, лень-матушка… Впрочем, хороший удар вышел, в замедленном повторе должен смотреться просто классно.

— Он мертв?

Тор склонил голову набок, вслушиваясь в небо.

— Не-а. Слышу, как он кашляет. Но он травмирован, сильно. Он гарантированно не тот, каким был только что. Еще один хороший удар его прикончит.

Форд подошел к ним одновременно с Артуром.

— Эй, ребята, это уже больше не интересно.

Тор вздохнул.

— Знаешь, мне и самому так кажется. Будь тут настоящая борьба или чего такого, героический поединок — а так просто я, здоровый парень, бью парня маленького.

Артур снова скрестил руки на груди и посмотрел на Зафода строгим отеческим взором.

— Все так, поэтому все это сейчас и закончится.

Зафод удивленно оглянулся на него.

— Мы что, играем в гляделки? Не моргать, так?

— Нет, Зафод, это не игра. Вы двое развлеклись? Повеселились — и хватит.

— Я бы не против, — признался Зафод. — Нет, честно, не против, но от этого поединка многое зависит. Вся карьера Тора, мои пятнадцать процентов. Боюсь, придется Гавбеггеру все-таки умереть.

— И не забудь «толстожопого».

Артур едва не задохнулся от потрясения.

— Форд! Это-то сейчас зачем?

— Ох, прости. Я некстати, да?

Артур ощущал себя довольно неуютно в тени Торова гульфика, но не отступал.

— Все дело в том, Зафод, мистер Тор, дело в том, что Триллиан увлеклась Гавбеггером. Точнее говоря, не просто увлеклась. И каким был бы я отцом ее дочери, если бы не выступил в его защиту?

Тор нахмурился.

— Что-то ты мне смутно знаком. Странное дело, обычно я или уж помню кого-то, или нет.

Артуровым ногам очень хотелось взять управление на себя и бежать с этого места быстрее даже, чем в тот раз, когда он хотел помешать матери полистать его тетрадку с вырезками из журнала для взрослых.

— Мы болтали как-то раз. На вечеринке. Вы пытались спикапить подружку.

— Спикапить? С какого пикапа?

— Знаете, такого, с кабиной, кузовом и четырьмя колесами?

— Ну?

— Так вот, не с этого.

Тор потер лоб, словно бодун продолжал еще мучить его.

— Тогда ясно. Помнится, на той вечеринке я потерял столько нервных клеток, что их хватило бы на все имперское правительство на протяжении года. — Бог-Громовержец сделал шаг в сторону. — Он снижается.

— Ты сделал все, что мог, землянин, и я тебе аплодирую! — рявкнул Зафод. — А теперь отвали, пока мой клиент будет делать то, что в его силах.

— Я не могу уйти, Зафод, — упрямо буркнул Артур. — Я не смогу смотреть Триллиан в глаза. И ты не сможешь спать спокойно, если позволишь этому совершиться.

— Моя совесть будет спокойна.

— На твоем месте я меньше всего беспокоился бы насчет совести.

Зафод нахмурился.

— А насчет чего мне стоит беспокоиться? Валяй выкладывай, чувак. Ты же знаешь, я не умею читать между строк.

— Я бы беспокоился насчет того, что Триллиан отыщет меня и сунет перо промеж лопаток.

Зафод поежился.

— Ох. Она ведь может, правда? Я просто об этом не думал. — Он покосился в сторону Хиллмена Хантера. — Я обещал тому парню смерть. Он с Земли, а ты сам знаешь, какие они бывают, тамошние жители. Им бы только крови.

— Это неправда, Зафод. Вовсе мы не все кровожадные монстры.

— Ох, правда? — фыркнул Зафод. — Как же вы тогда взорвали к черту всю свою планету?

— Не взрывали мы своей планеты! Это сделали вы! Вы, пришельцы!

— Вот так бы сразу. Поговорим о твоих обидах.

— Моих обидах? Да это ты готов к тому, чтобы человека убили за то, что он обозвал тебя толстожопым.

Зафод побледнел.

— Как обозвал?