Ворс на «басах» встал дыбом, как на загривке дикого зверя. Пучки моторика и вербала вздрогнули: ритм третьего пучка подчинял их, поглощал, меняя характер общей пульсации. Над рокотом бездн взвилась пронзительная скрипка солнца. Лючано действовал по наитию. Кукла и кукловод сливались воедино, как троица пучков — в жгуты мышц общего тела.
«Я не делю себя на тело и сознание…»
«А я делю», — хотел ответить Лючано.
И не успел.
Что-то подобное случалось с ним на «Этне», где он сидел «на веслах». В кабине «Вихря», когда брамайни Сунгхари поднимала всестихийник на орбиту. На «Нейраме» — от воздействия психира Кавабаты, во время сеанса успокоения Юлии, невменяемой после кризиса. И вот — сейчас. По мере того, как пучки «овоща» входили в целостный резонанс, невропаст расслаивался на ряд личностей, и у каждой была своя собственная реальность.
Лючано-1 трясся в рубке умирающего корабля, окруженного фагами.
Лючано-2 работал невообразимую куклу.
Лючано-3…
О, этот стоял на вершине колоссальной башни! Неизвестно, какая планета находилась внизу. Человек, встав на краю, видел лишь рваные клочья тумана (облаков?!), да желтые клыки скал в пятнах лишаев. Млечное кипение, бурля в котелке, забытом на огне, звало сорваться — и насладиться полетом, счастьем, покоем…
Оно лгало. Прыгнувший не долетел бы и до скальных отрогов. Стая птиц, хищников с могучими когтями, парила вокруг башни. Хлопали крылья, резкие выкрики терзали слух. Кривые клювы сменялись зубастыми пастями, лоснящиеся перья — жилистыми перепонками. Шеи вытягивались, роняя пух. Глаза неотрывно следили за добычей. Трепетали длинные языки.
У чудовищ намечалась славная пирушка.
Площадку башни покрывала концентрическая разметка, деля ее на три зоны. Во внешней горели три человека-костра. Пламя их тел населяли мелкие саламандры — уничтожая золу, выводя наружу пепел, подбрасывая топливо и обеспечивая доступ кислорода. Вехдены молчали. Вместо слов Хозяева Огня издавали слаженное звучание трубы, гитары и барабанов.
«„Милая крошка“. Кабацкий шлягер, популярный лет двадцать назад. Кто хочет, может смеяться…»
В средней зоне, над детьми, спящими в гробах из хрусталя, ждала женщина в доспехе воина. Из-под металла кое-где текла кровь. Тонкие струйки вдоль предплечий, засохшая корка на голени. Цепочка капель от виска к подбородку. Кровотечение не вызывало у женщины никаких эмоций.
Черные волосы, ниспадая до пят, сплетались в сетчатую накидку. Живой плащ дрожал, словно от ветра. На концах волос блестели острые крючки.
Злая бахрома.
В центральном круге разместилась статуя из мрамора. Каменный Пульчинелло лежал на спине, уставясь в небо слепыми глазами. Глаза скульптор выточил из ярко-голубых топазов и вставил в выдолбленные глазницы взамен прежних, мраморных. Весила статуя не меньше тонны.
Лючано-3 знал: он должен поднять исполина.
Он только не знал, как.
Остальные реальности ушли за грань восприятия. Рубка «Нейрама», работа с куклой, страх смерти, космос — на вершине башни, под вопли стервятников, в окружении людей-костров, кровоточащей воительницы и детей-мушек, заключенных в хрусталь, все утратило значение.
Ты и статуя, и оставь пустые жалобы.
Ладони легли на холодный мрамор. Почудилось? Или в утробе колосса действительно горит крошечный огонек, толкаясь в невропаста даже не теплом — эхом тепла?
Лючано огляделся. Рядом с троицей вехденов валялись железные носилки. Похоже, на них принесли сюда статую. Ни поплавков-антигравов, ни микро-двигуна — носильщикам позавидовал бы разве что умалишенный.
Носилки покрывал настил из досок.
Доски оказались чертовски тяжелыми. Сам он никогда в жизни не сумел бы разобрать настил и перетаскать куски дерева к статуе. К счастью, на помощь пришла женщина-воин. Под ее пальцами настил хрустел и рассыпался.
Обложив мраморного Пульчинелло дровами, Лючано проморгался, испытывая дикую резь под веками. Он вспотел. Пот тек ручьями. Не адская работа была тому виной — Хозяева Огня покинули внешний круг, приблизясь вплотную. Чувствовалось: вехденам почти невыносимо стоять так близко к статуе.
Запрет?
Стыд при виде поверженного антиса?
Люди-костры протянули руки, и дерево вспыхнуло. Вехдены сразу же вернулись на прежнее место. Но теперь их, статую и невропаста связывала общая сеть, похожая на черную кровеносную систему. Волосы женщины-воина взметнулись, разлетаясь в стороны; крючки прочно вцепились в собратьев по несчастью.
Часть волос проникла даже в хрусталь, к спящим детям, и в мрамор, к едва тлеющему сердцу антиса.
Статуя шевельнулась.
Истошно вопя, отлетели подальше хищные птицы. Содрогнулась башня. Стеклистый дым вознесся к небесам. Вехдены спешили рукавами закрыть рты. Пламя лизало мрамор, камень шел рябью, как вода под ветром. Вспыхнули волосы женщины. Теперь людей связывали нити огня.
Плавился хрусталь гробов. Докрасна раскалился доспех. Пожар охватывал площадку со скоростью звездолета, берущего разгон для РПТ-маневра.
«Горю», — с беспощадной ясностью понял Лючано.
Он горел во всех трех реальностях. В рубке происходило то же самое. Королева Боль смилостивилась над верным вассалом — пожар не причинял ему мук. Просто занялись огнем, обращаясь в прах, руки, плечи, грудь…
«Не надо!»
Повинуясь велению, над башней сгрудились тучи.
Ударил ливень.
Упала ночь.
Контрапункт
Лючано Борготта по прозвищу Тарталья
(около двух лет тому назад)
«Кукольник (геллеборус, чемерица, волчок) производит угнетение всех функций организма. Часто нельзя определить, видит ли и слышит ли больной, владеет ли он хоть одним чувством. Сильное оцепенение или сопорозный сон; жажда, сморщенный лоб покрыт холодным потом; расширение зрачков. Глубокая меланхолия с тоской и отчаянием. Острый или хронический отёк мозга вызывает судороги, хорею, эклампсию».
Когда маэстро Карл бывал в дурном настроении, он часто цитировал этот пассаж — описание клиники острого отравления кукольником, за авторством Ханнемана, известного гомеопата древности.
— Ты знаешь, малыш, — обычно добавлял маэстро, — что из корней кукольника выделяют хлороформ? Понимаешь, куда уходят наши корни?
Ничего я тогда не понимал.
— Утром я провел первый сеанс с биби Руф.
Профессор Мваунгве обаятельно улыбнулся. Он знал, какой эффект производит его улыбка на впечатлительных инорасцев. Сутулый великан с отвислым брюхом и непропорционально длинными руками, Нода Мваунгве был похож на гориллу. И улыбался соответствующе. Один благодарный клиент даже выслал психиатру в подарок чучело горного примата с Вирунги-2. Выпятив губы трубочкой, обезьяна с интересом глядела вдаль. Должно быть, в Книгу Надзора, куда ее занесли, как вымирающий вид.
