Сергеев не знал, чего ждать от Вадима. Точнее от пришельца внутри него. Что он может? К каким приемам привык, какова его изначальная анатомия? Если бы знать — как это упростило бы бой. Всё. Забыть. Противник уже здесь.
Прежде, чем Вадим ударил, Василий сорвал с себя куртку и силой швырнул ее в сторону, не отпуская рукав.
Даже хороший боец не обойдет закон Ньютона. Кулак Вадима пролетел мимо лица Сергеева и попал в куртку. Вадим, не раздумывая, уцепился за нее и рванул на себя. Сергеев не отпустил, приближаясь и одновременно закручиваясь вокруг противника, стремясь залететь тому за спину. Как опору каждый из противников использовал другого, а куртка служила связью.
Рывки, удары, проходящие мимо цели, толчки и скручивания. Всё, чтоб нанести противнику максимальный ущерб, а самому остаться невредимым.
Вадим и Василий кружили вокруг общего центра тяжести. Их то отбрасывало друг от друга, то с силой ударяло, а потом отбрасывало вновь.
Сергеев ничего вокруг не замечал. В поле зрения случайно попали гланги, Василий отметил их появление, но тут же забыл, увлеченный боем. Никак не удавалось ударить в полную силу, приходилось больше защищаться. И всё же Василий сумел подгадать. Дернул Вадима на себя и встретил его кулаком в лицо.
Их отбросило друг от друга. Вадима впечатало в стену, он звучно ударился и полетел обратно, а Сергеева поймали чьи-то руки и мягко остановили. Он вырвался, оттолкнулся, вытянулся и двумя ладонями ударил в солнечное сплетение Вадиму, окончательно вышибая из него дух.
Импульса хватило, чтобы они оба долетели до противоположной стены, где висели гланги. Они не вмешивались.
— Это чужой! — прохрипел Клим. — Скажи им, Василий!
Сергеев никак не мог отдышаться и внятно выговорить просьбу. Он молча и почти без сил тыкал пальцем в Вадима, постепенно приходящего в себя. Если тот очнется, то опять придется драться. А сил у Василия уже не осталось. Не будет сил для боя — Вадим победит. Победит — и уйдет. Нет выхода.
Сергеев тяжко застонал, сжимая кулаки и цепляясь за одежду Вадима. На помощь пришла Наталья. Она подлетела к глангам и твердо сказала:
— Вы должны выполнить обещание. Это — наш общий враг. Ну!
Гланги согласились. С Натальей всегда все соглашались.
Две гланги ловко спеленали щупальцами Вадима и надели ему на голову металлический обруч.
— Клим, отпусти, — сказала Тинта. — Мы уже держим его.
Клим резко вдохнул и откинулся назад. Тут же его стало бить крупной дрожью. Сергеев оттолкнулся от стены, подлетел к Климу и крепко ухватил его за плечо.
— Всё хорошо…
— Г-гад!! Он же!.. Какой гад!
— Не надо, Клим. Не надо. Он свое получит.
Клим замотал головой.
— Ты подумай! У него же ничего святого! Ничего… По больному бить. Тв-в-варь.
— Всё, всё… Не будем.
Клим замолчал.
— Это — хорвейн, — пояснила Тинта. — Там, внутри, — она показала одним щупальцем на голову Вадима. — Теперь мы узнаем, что они хотели. Хорошая работа. У вас.
Вряд ли хорвейн предполагал, что его возьмут в плен. По лицу Вадима пробежало непонимание, затем — безмерное удивление, осознание ситуации и, наконец, ярость.
— Вы не понимаете: от чего отказываетесь! — брызжа слюной, заорал Вадим. — Не понимаете! Вы же хотите этого, я вижу! Или вы полные идиоты и не понимаете своего счастья?! Зачем делать на вред себе, ничего не получая взамен? Цивилизация идиотов, кто бы мог подумать…
— Мы такие… — сказал Сергеев. — Да. Ты прав, как ни странно. Тебе стало лучше?
Вадим зарычал и забился, не в силах вырваться. Гланги, не обращая внимания на эти попытки, тащили его из помещения. Глядя на хорвейна в облике человека, Василий провожал его удовлетворенным взглядом, кивая своим мыслям.
Да, это была достойная плата за все неудачи: напоследок пленить агента, который так долго мешал им строить станцию. Наверняка гланги узнают что-нибудь о целях и задачах хорвейна — потом расскажут. Для Василия имел значение сам факт. Чтобы справедливость восторжествовала. А всё остальное — уже не важно. За справедливость можно немного и пострадать.
Сергеев закрыл глаза, блаженно улыбнулся и прислонился к стене, раскинув руки.
— Что это с ним?
— Отходняк, — просветил Клим Наталью. — Сейчас мы его транспортируем к месту релаксации.
— А. Ну, давай, — Наталья махнула рукой и вылетела из помещения.
— Ушла? — спросил Василий, не открывая глаз.
— Ушла. Сам доберешься?
— Доберусь уж, — Сергеев покряхтел, больше для вида, внимательно посмотрел на Клима и озадаченно сказал: — О чем это мы с тобой говорили? Не помню. Ладно, забей. Пошли это дело ко мне отметим. Алкоголя не обещаю, конечно, но кое-какой запасец есть. Как раз для такого случая.
И пояснил, чуть погодя:
— Думал сдачу станции отметить. Да теперь повод получше будет…
Принимать станцию прилетело десятка два чиновников из разных ведомств. По отсекам они не пошли, а ограничились запуском проверочного комплекса, включающего в себя сотню мелких роботов. Роботы пробежались по построенным секциям, непредвзято оценили степень готовности отдельных узлов и всего комплекса в целом и выдали список недоделок.
Директор прочитал, пометил галочками пункты, с которыми согласен, а об остальных пошел договариваться. И договорился, чай не впервой объекты сдавать. Да и нарушения какими-то мелкими оказались: там видовая картина не на месте висит и не с тем пейзажем, а там — скафандр в боксе отсутствует и то потому, что монтажник в нем наружу вышел.
В общем, считай, идеально работу сделали. С чем комиссия и согласилась. Недовольно пожимая плечами, чиновники высказались о проделанной работе, на удивление качественной, и отправились отдыхать перед общим собранием и банкетом.
Широков достал из тайника пластиковую бутылку с темно-коричневой жидкостью и поболтал ею в воздухе.
— Будешь?
Потапов опасливо оглянулся и выдохнул:
— Буду. Наливай.
Директор многозначительно достал две пластиковых трубочки, скрутил пробку и воткнул трубочки в горлышко.
— Ну, за станцию!
— И за людей!
— Точно, Потапов. За людей!
И они одновременно приложились к трубочкам, высасывая из бутылки контрабандный армянский коньяк.
— Отстань, Дмитрий. Что ты всё с нотациями? — Наталья скорчила недовольную гримасу.
— Да не с нотациями, Наташ. С людьми по-хорошему надо, а не как ты: раз-два и пшел вон.
— Оно уже всё случилось.
— Вот и не усугубляй. Поговори с человеком нормально. Глядишь, и он успокоится, и у тебя камень с души. Поговоришь?
