И тут, снова же, возможны варианты.
Какие? О, их слишком много. Проще об этом не думать. Надо просто следить за приборами, любоваться купольными городами на горизонте и готовиться к переходу терминатора.
Кто не знает, что темная сторона Луны превращена в один грандиозный военный полигон? Это знают все.
Темная сторона Луны не продается. Темная сторона Луны безраздельно принадлежит военфлоту Объединенных Наций и никому больше.
Тут надо кое-что уточнить. Из того, что эту сторону — всегда невидимую с Земли — ради красного словца называют темной (хотя правильнее говорить «обратная»), по сей день среди далеких от космоплавания людей бытует заблуждение, что Солнцем она никогда не освещается.
Это не верно. Луна вращается вокруг своей оси с периодом примерно двадцать восемь суток. Соответственно так называемая «темная» сторона получает свои две недели лунного дня и, конечно же, две недели лунной ночи.
Если бы, например, наши учения проводились неделю назад, — над темной стороной Луны сияло бы Солнце. Но, поскольку нас натаскивали на самые неблагоприятные условия, учения проводились лунной ночью.
Кратеры, горные хребты и грандиозные «моря» освещались только отраженным светом Земли (кое-где), звездами и — в избранных секторах — циклопическими прожекторами-отражателями, смонтированными на искусственных спутниках Луны. Эти прожекторы площадью в несколько километров собирают и перенаправляют снопы солнечного света на лунную поверхность. При необходимости такой светильник очень легко притушить — достаточно отвернуть главный рефлектор в сторону. Пройдя терминатор, я обнаружил, что все спутниковые прожекторы выключены. Мой путь освещали одни лишь звезды. Ландшафтный радар довольно легко нашел мою первую точку входа. Я сбросил тягу и осторожно ввел свой «Горыныч» ровно посередине между крутыми стенами кратерных цирков «Бурый-2» и «Гремящий». (Вся топография Луны переписана в Генштабе по-новому — традиционные названия не используются, уж не знаю почему: то ли тайну военную стерегут, то ли боятся, что «Герцшпрунги» да «Штернберги» — это для нашего брата-пилота слишком сложно.)
Видимость почти нулевая, но усилители оптики работают неплохо. На экранах вижу ландшафт вполне отчетливо. Правда, весь — в голубоватом, мистическом свете.
Цирк «Гремящий» я обогнул безо всяких приключений. Держась примерно в пятистах метрах от его скальной стены, дописал первую полуциркуляцию и собирался уже начать поиски второй точки входа…
Но тут, увы, начались сюрпризы.
Запищали датчики.
ОБЛУЧЕНИЕ ПОИСКОВЫМИ РАДАРАМИ
УГРОЗА В ПЕРЕДНЕЙ ПОЛУСФЕРЕ
ОБЛУЧЕНИЕ РАДАРАМИ НАВЕДЕНИЯ
Следующим сообщением должно было стать роковое «Захват радарами наведения».
Ага, держите карман шире!
Отстрелив пару ложных целей, я немедленно поставил истребитель «свечой».
Задрав нос в зенит, «Горыныч» тихонько заныл и начал стремительно набирать высоту.
Перехватило дыхание.
В кабине заплясали красные сполохи — это приборная доска предупредила об опасных перегрузках.
Сам знаю, дура!
ЗАХВАТ РАДАРАМИ НАВЕДЕНИЯ
КООРДИНАТЫ БАТАРЕИ: НЕТ ДАННЫХ
ДИСТАНЦИЯ: НЕТ ДАННЫХ
Бортовые системы моего «Горыныча» не успевали высчитать параметры неприятельской зенитной батареи. Но для принятия решения я не нуждался в точных цифрах.
На моем маршруте движения, наверняка во-он за тем подозрительным скальным торосом, устроена засада. Три-четыре мобильных зенитки ближней дальности типа «Клевец» или «Кистень». А чего еще можно ожидать здесь, на Луне, в Богом забытом ущелье? Не стационарных же батарей!
Но и эти бьют без промаха. Стоило мне замешкаться на секунду с противозенитным маневром — я оказался бы у них в прямой видимости и был бы расстрелян на горизонтальном полете.
Но и сейчас, когда моя машина, надрываясь, прет в гору, их радары наведения вцепились в меня мертвой хваткой. Это значит, что на счет «раз-два-три» счетверенные лазеры «Клевца» (или спаренные «Кистеня» — какая, к бесу, разница?) всадят в меня смертельную дозу излучения. Даром что учебно-тренировочную — обтекать перед Богуном (а потом и перед Федюниным) мне ну никак не хотелось.
Поэтому я, прямо из «свечи», кладу истребитель на крыло.
Резко отворачиваю на сто градусов вправо.
Жду пять секунд, пока далеко внизу подо мной не проплывет гребень кратера. Выравниваю машину.
Пикирую.
БАТАРЕЯ ОТКРЫЛА ОГОНЬ
ОТКЛОНЕНИЕ, ВЕРТИКАЛЬ: 0.4… 0.3… 0.2…
ОТКЛОНЕНИЕ, ГОРИЗОНТАЛЬ: 0.7… 0.5… 0.3…
Промазали!
Промазать-то, промазали, но… Башни вращаются вслед за мной…
… Стволы лазерных пушек стремительно падают вниз, нагоняя мою машину…
БАТАРЕЯ ВЕДЕТ ОГОНЬ
ОТКЛОНЕНИЕ, ВЕРТИКАЛЬ: 0.2… 0.1… 0.0…
ОТКЛОНЕНИЕ, ГОРИЗОНТАЛЬ: 0.3… 0.2… 0.1…
… Цифирь на экране дает уже не больше ста метров отклонения по горизонтали…
… А по вертикали уже и вовсе ничего не осталось… Успеть бы!
КОНТАКТ С БАТАРЕЕЙ ПОТЕРЯН
Даа-а.
Да.
Да!
Вконец очумевший от пикирования, едва успеваю перевести машину в горизонтальный полет.
Приборная доска выносит укоризненный вердикт: «Опасное пилотирование».
Опасное, конечно. Зато мой план сработал! Они не успели! Ни одного кванта в меня не влепили!
Теперь я надежно защищен от проклятых лазерных пушек скальной стеной «Гремящего». Из-за нее лучше не высовываться, а потому я не спешу набирать высоту. Прижимаясь к лунной поверхности, несусь через кратер.
Кратер большой, уютный и совершенно безопасный.
У меня есть целая минута на раздумья.
Устроители учений своего добились: я был вынужден уйти с основного маршрута. Теперь я имею все шансы заблудиться. Вторая точка входа для меня заказана. Значит, на кратер Черноглаз — цель нашего вылета — мне придется выходить с востока, оставив проклятую батарею в двадцати, а лучше и в тридцати километрах к югу.
А что у нас на востоке?
Поглядим на карту.
На востоке…
На востоке у нас…
Нет, не этот квадрат…
Следующий…
Море «Плоское».
Ах, штабная фантазия! Плоское! Как это здорово придумано!
Но море — это понятие селенографическое. А о чем говорят наши флотские условные обозначения?
Ни о чем не говорят.
Море как море. Здесь нет склада боеприпасов, нет полигона зенитчиков (над которым, кстати, можно нарваться на настоящую боевую ракету), нет — и это главное — какого-нибудь зловещего периметра.
На Луне, да и не только на Луне, периметрами обычно называют то, что из соображений секретности назвать своим именем ну никак нельзя. Даже для своих. Своих, но — не посвященных в этот секрет, в эту тайну.
