Брим открыл было рот что-то пискнуть, но она не дала ему вставить слова.
— Не забывай, мой гордый будущий отец, — говорила она по пути через пыльный и людный терминал, — что Мустафа, абсолютный Набоб Флюванны, признал ее дочерью семени своего. И это дает ей очень много преимуществ, которых нам ей не дать — ни вместе, ни порознь. Помимо того, я в своем письме явно указала, что, решив сохранить выданные тобою брызги семени, я также освободила тебя от всякой ответственности. — Она тихо рассмеялась. — Ты же меня спрашивал очень серьезно, следует ли тебе принять какие-либо предосторожности, и я намеренно ответила тебе, что нет.
— Я тебе за это благодарен, — перебил Брим. — Но что, если я хочу принять на себя какую-то ответственность? Если вышло так, что мне хочется иметь дочь?
— Можешь принять на себя любую ответственность, Вилф Брим, — ответила Реддисма, — в качестве любимого «дяди». — Она покачала головой. — И вообще, что это был бы за отец, который почти все время свищет где-то по галактике?
— Ну…
— Ну и все, — сказала она, морща нос и счастливо улыбаясь. — Ты себе не представляешь, как мне приятно, что ты действительно заинтересовался этим, — она положила руки по обе стороны выпирающего живота, — в целом гигантским ребенком. Но я тебя прошу: если ничего не случится со мной — или с Флюванной, — не делай ничего, что могло бы нарушить ее царственное положение. Может быть, когда-нибудь, в далеком будущем, мы ей расскажем — вместе. Но не сейчас. И еще: Мустафа будет просто сокрушен, если узнает, что, кто-то другой разделял мою страсть. И снова разделит, как только мое тело это позволит.
На этот раз пришла очередь Брима покраснеть — он почувствовал, как щеки вспыхнули пожаром.
Она улыбнулась — от нее ничего не ускользало.
— Да, мой карескрийский любовник, — шепнула она, — я даже сейчас представляю себе, как ты окажешься у меня между ног.
Они уже подходили к главному входу, где стоял целый караван лимузинов с шоферами, ожидающих у тротуара, чтобы везти двор Мустафы к их новой резиденции в Авалоне.
Брим глубоко вздохнул. Он никогда не встречал женщины, подобной Реддисме, и не думал, что еще когда-нибудь встретит.
— Ты знаешь, где вы будете жить? — спросил он.
— Да, — ответила она, изобразив на лице приятное удивление. — Мы с Мустафой будем жить прямо в Императорском Дворце. Можешь себе представить? Всех остальных поселяют в Обрихаузе на другом конце города. Этот ваш принц Онрад действительно странный человек. Насколько я знаю, ни один изгнанный правитель — даже низложенный Граф Эффервикский — в Императорском Дворце не жил.
— Все дело в тебе, — полушутя сказал Брим. — Как человек со вкусом, он будет рад жить под одной крышей с самой красивой женщиной галактики.
— Ну, конечно, — ответила она с улыбкой. — Тем более единственной, которая похожа на большой звездолет. Брим покачал головой.
— Когда я снова тебя увижу? — спросил он. Она рассмеялась.
— У нас с моей дочерью будет очень напряженное расписание на ближайшее будущее. Но я всегда освобожу себе вечер, когда ты окажешься в этом городе.
— Я вернусь через пару дней, — сказал Брим, подсаживая ее в первый лимузин. — Постараюсь дать тебе знать заранее.
Сержант Тутти, садясь в машину вслед за своей госпожой, подмигнула.
— Мои лучшие пожелания шефу Барбюсу, — шепнула она.
— Он сегодня вечером будет здесь, чтобы получить их лично, — ответил Брим вполголоса. — Я пошлю его во дворец с критически важным заданием. В чем будет это задание состоять — решать ему.
Поглядев вслед отъезжавшему лимузину, Брим встряхнул головой — на него произвела впечатление беспрецедентная честь, оказанная флювийцам. По всему разрушенному налетами городу не менее двадцати изгнанных монархов со всей галактики жили в куда более скромных условиях. Но беспомощный низложенный Набоб маленького доминиона с другого конца галактики и одна из самых известных куртизанок Империи — да еще и беременная — сейчас ехали в Императорский Дворец. Каким-то образом здесь чувствовалась рука Онрада — и Бородова: старый содескиец тоже знал о ребенке. Кивнув самому себе, Брим понял, какой он везучий, и решил, что как-нибудь оправдает императорскую щедрость.
Когда он летел в шаттле к Порту 30, сотни граждан Империи лежали мертвыми и ранеными на растерзанных улицах столицы — но добраться и ударить по планете удалось лишь половине рейдеров, и в попытке это сделать были уничтожены двадцать восемь кораблей противника.
* * *
Когда этой ночью налеты стихли, из рапортов стало ясно, что Силы Обороны тоже сильно потрепало. За второй день налетов на Авалон были выведены из строя девятнадцать «Звездных Огней», и лорду Джейсвалу стало намного труднее поддерживать необходимую мощь Флота: общее число кораблей упало до 659 — самая низкая цифра почти за месяц. И все же — по крайней мере в том, что касалось Брима — преимущество решительно перешло на сторону Империи, потому что облачники больше не действовали только по военным целям. Более того, они начинали нести значительные потери без достижения поставленных перед ними целей ослабления военной мощи Империи. По дороге через временные ремонтные доки к «Звездному Огню», присланному в его отсутствие на замену, Брим узнал от Барбюса, что этот корабль был собран из обломков трех сбитых «Звездных».
— Будет, — сказал Брим с усталой улыбкой. — И летать, и воевать будет.
В течение следующих двух стандартных дней сильные гравитационные бури дали Силам Обороны возможность чуть восстановить затраченные силы. Деятельность облачников свелась к разведке и отдельным атакам по наземным целям. Имперские экипажи не несли потерь, и только один корабль (переоборудованный для разведки «Непокорный») пропал без вести в исключительно сильной буре у Эффервикской границы.
На самом деле на второе утро этой неожиданной передышки могло показаться, что день пройдет без активных действий со стороны облачников. Но к полудню (по стандартному времени Авалона) Негрол Трианский по каналам КА'ППА-вещания передал наглое заявление, что прекратит бомбардировки, если Онрад отречется от престола и передаст бразды правления представителям Лиги.
Урсис потом доложил на радиосовете штаба, что облачники считали, будто у них есть все для вторжения — кроме, как обычно, превосходства в космосе. Свое обращение Трианский сделал по просьбе своего Главного Командования — без Гота Оргота. Они хотели проверить, нельзя ли достигнуть своей цели, используя небольшой блеф вместо большого числа звездолетов, необходимых на самом деле для нейтрализации несокрушимых, как выяснилось. Сил Обороны Империи. Еще Урсис добавил, что Трианский, помимо слабых надежд на успех этой отчаянной попытки, все еще рассчитывал, что, быть может, массированные рейды Гота Оргота тоже сыграют в войне решающую роль, принудив Империю капитулировать без вторжения.
