На Луне, да и не только на Луне, периметрами обычно называют то, что из соображений секретности назвать своим именем ну никак нельзя. Даже для своих. Своих, но — не посвященных в этот секрет, в эту тайну.
Периметром может оказаться: испытательный полигон экспериментального оружия; оперативная база пехоты особого назначения; военная тюрьма, в конце концов.
Периметры обычно не нумеруются. Им присваивают условные названия — ничего не говорящие, конечно. Например, «периметр Люкса» или «периметр Клима».
На картах вблизи от наших маршрутов были обозначены три периметра: Энгуса, Магнуса и Стефана.
От периметра Энгуса я прошел в ста километрах, когда искал первую точку входа. Остальные меня вообще не беспокоили: они были очень далеко, в полосе действия моих товарищей.
Итак, бояться нечего.
Я достиг противоположного края кратера, лихо перемахнул его и, вновь снизившись, направился к морю Плоскому.
Прямо по курсу — невысокий кряж. За ним начнется глубокая впадина моря. Я пролечу над ней минут семь, а потом поверну на запад.
При разборе учений с меня, конечно, спросят за самоуправство. Но, учитывая засаду, которая поджидала меня на основном маршруте, мои действия наверняка будут квалифицированы как «инициативные» и «единственно верные».
Я даже предвкушал благодарность от начальства. Но додумать свои честолюбивые мысли я не успел.
Оптика передней полусферы нащупала на приближающемся кряже какие-то искусственные объекты. Они выглядели как невысокие столбики и тянулись через весь кряж с небольшими интервалами.
Система предупреждения об опасности помалкивала. Значит, эти столбики не имеют отношения к противокосмической обороне условного противника.
Но что это такое, черт побери?
Когда до кряжа оставалось совсем немного, столбики вдруг ярко засветились. Оказалось, что эти штуковины сделаны из полупрозрачного материала двух цветов: красного и желтого. Такая окраска вопит: заметь меня!
Да заметил я, заметил. Ну и что?
Раздумывать о столбиках мне было некогда. Мало ли кто, когда и зачем их здесь ставил? На Луне человечество топчется многие века. О заброшенных базах и вяло трепыхающейся автоматике, которой полтыщи лет, сложены легенды, былины и анекдоты. Так что мне теперь — какого-то списанного сейсморазведочного оборудования пугаться? Ну завелось оно по старой памяти, ну батарейки хорошие оказались…
Главное, что моя карта насчет этого кряжа и моря, которое простирается за ним, критической информации не сообщает. Так не робей, кадет Пушкин! Вперед и только вперед!
Кряж был высотой метров семьсот. Я в своей обычной манере — то есть резко — набрал высоту и, промчавшись параллельно пыльным отрогам хребта, завершил «горку» пологим пикированием.
И вот когда я увидел…
Нет, не так: когда я получил возможность осмыслить увиденное, я обалдел.
Но в тот момент мне было некогда. Потому что автоматика истребителя атаковала меня ураганом информации.
Там было все: угроза спереди и угроза сзади, опасное пилотирование, опасность столкновения, запуск зенитных ракет, сотня неопознанных объектов на земле и полдюжины — в пространстве.
Да куда же меня занесло???
Прямо на меня надвигался залитый непроглядной чернотой силуэт какого-то чудища. У страха глаза велики, а потому космический корабль неизвестной конструкции в первый миг показался мне размерами со все море Плоское.
Но уже через секунду я сообразил, что:
— он действительно велик, но вряд ли больше нашего, земного авианосца;
— корпус чужака закупорен в силовое поле неизвестной природы, которое полностью скрадывает его очертания;
— инопланетяне заходят на посадку, а я имею неосторожность пикировать аккурат в середину их корабля.
Разинув рот от изумления (и, честно, сразу же взмокнув от страха), я заложил левый, вираж — такой крутой, на какой только был способен мой «Горыныч».
Мы разошлись с исполином в считанных метрах.
И тут в меня влепили.
Уж не знаю откуда стреляли — с борта корабля или с лунной поверхности. Но последствия обстрела были налицо: над «Го-рынычем» почти одновременно вспыхнули два алых шара. Еще парочка ослепила камеры задней полусферы.
Видимо, инопланетяне, как и мы, применяют аэрозольно-фугасные боеголовки.
Будто двадцать кувалд жахнули по корпусу истребителя разом. Прямо мне в лицо брызнули обломки бронеколпака кабины. Забрало моего летного скафандра выдержало эту шрапнель — но переживание было не из приятных.
Дернулась, опала и ушла в точку картинка на ландшафтном радаре.
Вслед за радаром умерли две трети приборной доски.
Катапультироваться?
Ну уж нет! Кем бы ни были неведомые чужаки, хозяйничающие на нашей родной Луне, они только что показали степень своего дружелюбия. Попасть к ним в плен? Никогда!
Я не должен думать о спасении. Но мой долг — немедленно сообщить об этой чудовищной агрессии своим!
Как знать, может, всей жизни осталось полминуты, но я буду бить в набат до последнего вздоха!
Я решительно включил аппаратуру связи — тут уже не до условностей вводной!
О чудо! Связь работала!
Правда, только на передачу. Главные антенны приемника, похоже, срезало осколками. Таким образом, вводная учений неожиданно оказалась удручающе близка к истине.
— Всем, кто меня слышит! Всем, кто меня слышит! Говорит борт СВКА-23. В районе лунного моря «Плоское» атакован неопознанными объектами. Повторяю: объекты неопознанные, предположительно — инопланетного происхождения. Всем, кто меня слышит! Прошу немедленно сообщить командованию флота! В районе лунного моря «Плоское» обнаружены неопознанные объекты. Поведение — агрессивное. Атакован четырьмя ракетами. Имею повреждения. Кадет Александр Пушкин, пилотирую истребитель «Горыныч», борт СВКА-23. Повторяю…
Одновременно с этим я без разбору нажимал на все кнопки самообороны.
Из уцелевших подфюзеляжных контейнеров брызнули веером ловушки всех типов и мастей. Они должны были сбить с толку неприятельские радары и отвести в сторону зенитные ракеты.
А, кроме того, я дал на двигатели полную мощность. Дурея от перегрузок и непрерывного пищания зуммеров, я выскочил из зоны моря Плоского, как пробка из бутылки.
Одновременно я набирал высоту — от Луны подальше, к Черному Небу поближе.
А Черное Небо, кстати, зияло звездными пробоинами прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки. Ведь бронеколпак кабины был разбит ракетным обстрелом вдребезги — и только тоненькое забрало скафандра отделяло меня сейчас от абсолютного вакуума.
