Первый раз, когда меня выволокли из «Горыныча» после успешной (тьфу-тьфу-тьфу) посадки на орбитальную крепость.
И второй раз – когда дверь карцера наконец уехала в потолок.
– Заключенный, лицом к стене, руки за спину!
– Товарищи!..
– Молчать!
На голову мне надели мешок, щелкнули наручниками.
Поволокли куда-то.
Мелькнула мысль: «Что, если попросту выкинут в открытый космос? По указке чужаков?»
Но вместо открытого космоса я оказался в небольшой комнате со стенами, выкрашенными в цвет некрашеного алюминия.
Это я узнал, естественно, только после того, как конвой снял с меня мешок и удалился. Наручники, впрочем, они оставили.
Передо мной стояли стол и стул. Напротив, через стол, сидел… капитан второго ранга Богун, заместитель Федюнина!
– Здравия жела…
– Садись.
В комнате не было ни иллюминаторов, ни других излишеств. Только на дальней стене висел небольшой пейзаж в деревянной рамке. Три березки, овражек и ельник вдалеке.
На Богуна мне смотреть не хотелось. Его глаза – красные, как у кролика – сулили мало хорошего.
– Пушкин, ты раздолбай.
– Так точно, товарищ кавторанг!
– Ты – ходячий анекдот.
– Согласен!
– Тебя надо отправить юнгой на тремезианский мусорщик.
– Готов выполнить любой приказ родины!
Мне послышался короткий смешок.
Но, переведя взгляд с березок в рамке на Богуна, я обнаружил, что тот по-прежнему серьезен и грозен.
– Рассказывай, как дело было.
Я рассказал. Все без утайки. Всю свою историю – от перехода терминатора до посадки на орбитальную крепость.
– Еще раз. Почему ты решил пересечь кратер «Гремящий»?
– Я оказался там в результате противозенитного маневра. Уходил от огня условного противника.
– Почему не вернулся к первой точке входа? Ты мог попробовать обойти батарею с другой стороны, вдоль «Бурого-2».
– Тогда я бы точно сорвал график. Это был бы крюк – в три раза больший, чем через Гремящий и Плоское.
– Тебе знакомо это устройство?
Богун показал мне какую-то мелкую прозрачную дрянь вроде контактной линзы.
– Нет.
– Никто никогда не давал тебе такое устройство?
– Да нет же, товарищ кавторанг! Я не знаю, что это такое!
– Это шпионский видеоглаз. У тебя есть такая штука?
– Нет, – я вздохнул. – У меня такой штуки нет.
– Тебе передала такой видеоглаз офицер конкордианской разведки Исса Гор. Правильно?
– Нет.
– Исса Гор заставила тебя работать на конкордианскую разведку. Верно?
– Не верно.
– Кто и когда рассказал тебе о периметре Хайека?
– Я не знаю, что такое периметр Хайека. – (Интересно, сколько елочек в том ельнике на картинке?) – Никто никогда не рассказывал мне о периметре Хайека.
– Ты не работаешь на конкордианскую разведку. Верно?
– Не верно… То есть да, верно, конечно, верно!
– Так да или нет?
– Да, не работаю.
Богун будто бы меня не слушал.
– Известно ли тебе, что такое периметр Хайека?
– Нет, мне не известно, что такое бу-бу-бу, – (ага, семнадцать елочек выписаны обстоятельно; и еще мы видим сорок три верхушки). – Бу-бу бу-бу-бу неоткуда знать.
– Исса Гор упоминала о секретном объекте в море «Плоское».
– Нет. Никогда. Бу-бу-бу.
– Ты видел светящуюся ограду периметра. Почему не отвернул?
– Я не знал, что это ограда. На моей карте не было никакого периметра.
– Ты слышал предупреждения охраны периметра?
– Нет. По условиям учений у меня были выключены все средства связи.
– Почему ты решил, что на Луне – чужаки?
Тут я не выдержал. То, что мы находимся внутри детектора лжи, я уже догадался – не ребенок. Иначе Богуну нет смысла перефразировать по три раза одни и те же вопросы. Но зачем заставлять меня по три раза повторять идиотские догадки?!
(То, что они идиотские, я понял, когда он показал мне видеоглаз и упомянул какой-то периметр Хайека. Теперь ясно, что вляпался я не в войну с инопланетянами, а в гнусные секреты военфлота.)
– Да я ведь уже говорил, товарищ кавторанг! – закричал я. – Корабли – неизвестной конструкции! Нас таким не учили! Да еще море это светящееся! Море – на Луне! И стреляют – без «здрасьте»! Ладно, для меня эти корабли – неизвестные. Но они-то должны были видеть, что летит обычный истребитель, российского производства. Они-то эфир слушали! Должны были знать, что учения идут неподалеку, а?
Пока я разорялся, Богуну прямо в руки, откуда из-под столешницы, выползла распечатка. Видимо, первичный результат тестов детектора лжи.
Результатами кавторанг, похоже, остался доволен. Он удовлетворенно кивнул и сказал:
– Остынь. И послушай, как это выглядело с их стороны. Орбитальная крепость, которая следит за подступами к периметру, видит, что из «Гремящего» выскочил истребитель. И летит прямо к секретному гелевому космодрому, на который в это время садится столь же секретный линкор. Охрана периметра на всех частотах орет: «Истребитель, прочь! Убирайся обратно! Будем стрелять!» Ты – ноль внимания. Понимаю: связь выключена. Но они-то об этом не знают! И о том, что твоя машина принимает участие в учениях, они тоже не знают, потому что тренировки пилотов Академии – это наше собственное дело. Мы не должны оповещать о них всю Луну. А ты прешь вперед – и они видят, что тебя надо сбивать, иначе каюк линкору. Так это тебе еще повезло, что «Горыныч» – маневренный истребитель, а у них зенитчики сонные оказались. Ведь ты вел себя не то как шпион, не то как сумасшедший! А потом, когда ты начал в эфир орать, что тебя инопланетяне атаковали, они поняли: ага, это кадет, парень скорее всего случайный. Сбивать его не надо. Но сажать – надо! И проверять – надо! Потому как, может, ты дурак, а может, и хуже – шпион, который на дурака косит.
– Вот вы меня и проверяете, – подсказал я. – А за что трое суток в карцере продержали?
– Ты, Пушкин, наверное, плохо жизнь знаешь.
– На то похоже.
– Предварительная официальная версия, которую нам спустила Генеральная Комендатура Луны, знаешь какая была? «Разбился в пределах периметра N».
– Ого.
– Вот именно. Тебя, летуна, живьем похоронить могли. Тут как раз военная тюрьма неподалеку. Посадить тебя в одиночку, дело твое отдать ленивому дознавателю, потом потерять… И сидел бы ты до самой старости под номером «трижды шестнадцать» на глубине сто метров под лунной поверхностью. А запаянный гроб с твоими «останками» закопали бы с умеренными почестями в ближайшем купольном военном городке.
– И что же меня спасло?
– А откуда ты знаешь, что «спасло»? – Богун прищурился. Как написали бы в газетном очерке – «лукаво», но если без газетчины, то «злобно». – Может, у тебя фальшивый гроб еще впереди.
