– Ну, что там? – спросила я, так как именно он заведовал всеми средствами наблюдения. – Где отчёт?
– Даю. – На мой тактический дисплей хлынул поток данных. А Валько стал комментировать: – Прежде всего, искусственные объекты. Станция, орбитальные спутники. Обмениваются между собой радиопередачами. Обычный обмен сведениями о собственном месторасположении и перемещении других космических тел. В свою очередь, спутники интенсивно общаются с планетой. Передача и приём технической информации; большинство из них функционируют в режиме ретрансляторов, некоторые выполняют геометеорологические наблюдения. Общая плотность сигналов невелика, эфир почти чист.
– За нами следят?
– Никаких признаков слежки не обнаружено. Мы, конечно, находимся в поле зрения их радаров, но специально они нас не пасут… Ага! Только что из-за обратной стороны планеты показался ещё один спутник. Вернее, объект искусственного происхождения весьма внушительных размеров. Похоже, какой-то крупный корабль. Сохраняет полное радиомолчание. Не маневрирует, движется по стационарной геоцентрической орбите. На нас никак не реагирует. Но будем держать ухо востро.
– А эти два белых шара? – Я ткнула пальцем в дисплей. – Здесь сказано, что они представляют собой кластерные сгустки стазис-поля, поддерживаемого энергетическим потоком со станции. Как это может быть? Сгустки поля – дичь какая-то.
– Похоже, это не является полем в классическом понимании этого слова. Как уже сообщал компьютер, это темпоральная аномалия пространства. В памяти отсутствует физическое описание самого стазис-поля, бортовые датчики определяют его наличие по специфическому нейтринному излучению. Это всё, что я раскопал.
– Интересно, что находится в этих сгустках?
– Моя гипотеза: непрошенные гости, попавшие во временну́ю ловушку. Вот почему хозяева системы не закупорили каналы, они нашли лучшую защиту. Рикошет и возвращение обратно свидетельствовал бы о том, что здесь что-то затевается. А так корабли просто исчезли бесследно, и те, кто послал их, пришли к выводу, что канал ведёт в зону опасных природных катаклизмов, например, к Сверхновой. И поди проверь, что это не так.
– Но два корабля уже слишком много, – заметил Олег. – Два случайных попадания в одну систему – это невероятно.
– Вряд ли эти попадания были независимыми. Тут либо оба корабля совершали прыжок «вслепую» вместе, либо второй из них последовал за первым, чтобы узнать о его судьбе. А когда и он пропал, то канал занесли в «чёрные списки»… Впрочем, что толку гадать. Надеюсь вскоре мы всё выясним… Так-с, неизвестный корабль продолжает движение по орбите, не подавая никаких признаков жизни. Я всё больше утверждаюсь в подозрении, что на его борту, как и на станции, вообще нет людей… Ладно, теперь переходим к объектам естественного происхождения. Центральное светило – звезда спектрального класса G2V, в точности как Солнце. В системе присутствует по меньшей мере четыре планеты. Одну из них вы можете видеть воочию, все полученные физические данные прилагаются, но они ещё неточны, требуется более тщательное изучение. Тем не менее, уже сейчас можно заключить, что планета пригодна к жизни, её гравитация и состав атмосферы приблизительно равны земным. Ещё три планеты обнаружены средствами дальнего наблюдения, но, думаю, это не всё – найдутся и другие. Количество видимых невооружённым глазом звёзд впечатляет – аж тридцать четыре штуки. Думаю, с поверхности планеты можно разглядеть от силы десяток самых ярких. Расстояние до ближайшей звезды – от двухсот до трехсот парсеков. Точность слабовата, так как прошло недостаточно времени для удовлетворительного измерения параллакса. Если вас удивляет, что сей параллакс вообще удалось сосчитать так быстро, то примите во внимание следующее: судя по сдвигу в красном смещении галактик и квазаров, система движется с нехилой скоростью едва ли не в половину от световой.
– Да ты что?! – изумилась я.
– Представь себе. Эта звезда – залётная пташка. Прибыла к нам издалека, и скорее всего, не из Местного скопления галактик. Потрясающе! Кроме всего прочего, Хэйна со своей скоростью позволяет разрешить давний спор о том, как сказываются релятивистские эффекты на гиперпереходах. Лично я склоняюсь к гипотезе о существовании некоего подобия центра масс дром-зон, относительно которого и нужно считать замедление или ускорение времени…
– Не сейчас, Валько, – перебила я. – Это действительно интересный вопрос, но обсудим его позже. Что ты там говорил о здешней дром-зоне? У меня на дисплее нет никакой информации.
– О, я приберёг её на десерт! Это самый смак. Дром-зона обращается вокруг планеты по слабо эллиптической, почти круговой орбите с незначительным эксцентриситетом. Среднее расстояние до планеты – триста десять тысяч кэ-мэ. Наклон орбиты… Ай, это неинтересно. А вот что действительно интересно: каналов первого рода, разумеется, нет, ввиду отсутствия близких соседей, все каналы второго рода сжаты до полуторакилометрового радиуса; радиус же самой дром-зоны в точности равен двум кэ-мэ.
– Что? – не поняла я. – Как это может быть?
– А так. Если датчики не лгут, то все каналы (имеется в виду, второго рода) аккуратно «насажены» друг на друга.
– Их области входа-выхода совмещены?
– Совершенно верно. Притом с абсолютной точностью. А миллиарды триллионов каналов третьего рода, сжатые до кубических миллиметров, помещены во внешний полукилометровый «обод» дром-зоны.
– Это невероятно!
– Но факт.
– А каким же образом открывать каналы, если они совмещены?
– Их области входа-выхода отделены от областей воздействия. Последние сужены до долей кубического метра и равномерно распределены по всей внутренности сферы. Для открытия определённого канала следует «проколоть» резонирующим импульсом нужный участок пространства с точностью до сантиметров. Это сложно, но вполне возможно.
Я покачала головой:
– Всё страньше и страньше…
– И вот ещё что, Рашель из Страны Чудес, – продолжал Валько. – Было бы неплохо притормозить. Мы во весь дух даём стрекача, а между тем до нас никому нет дела. Давай-ка лучше вернёмся и осторожно всё осмотрим.
– Да, ты прав, – после коротких раздумий согласилась я и стала разворачивать корабль, чтобы начать торможение. – Бегством мы ничего не решим.
Мы подбирались к станции медленно и осторожно, как охотник подбирается к дичи. Или, скорее, как трусливый шакал подкрадывается к своей жертве, готовый в любой момент ретироваться при появлении более крупного хищника.
