– Смотри у меня, Макаров, – недоверчиво погрозила указательным пальчиком Наталья. – Ежели что – я сразу почувствую. Почувствую и на порог, вертихвоста толстого, уже не пущу…. Ладно, иди сюда. Чмокну, так и быть…
Они, подхватив рюкзаки, прошли в тамбур. Проводница закрыла вагонную дверь. Поезд, нервно вздрогнув, тронулся с места.
– Да, строга твоя белобрысая мадам Натали, – уважительно пробормотал Даниленко. – Кремень, а не женщина.
– Что есть, то есть, – вздохнув, согласился Лёнька. – А, как иначе может быть? Её папаша – полковник полиции. Мать трудится главным бухгалтером в крупном банке. Дедушка, и вовсе, армейский генерал-лейтенант в отставке…. Заканчивай, изображая неземную любовь, ладошкой махать. Пошли. Какое у нас купе?
– Кажется, третье.
В купе их встретили попутчики – шустрый молодой человек в очках и благообразный седобородый старичок.
– Владимир Колыпаев, – представился молодой человек. – А это – сэр Грегори Томсон, потомственный австралиец, профессор социологии с мировым именем. Транспортирую данного маститого учёного в Мурманск, дыбы продемонстрировать ему, любопытному, российскую заполярную экзотику. То бишь, бескрайнюю тундру, северных оленей, лопарей и медведей.
– Ес, ес! – оживился профессор. – Мед-ве-ди!
– Это вы, старина, здорово придумали, – перешёл на английский язык Тиль. – Русские медведи – классная тема. Рассказываю первый – из многих – тематический анекдот…. Сидят в берлоге медведь, медведица и медвежонок. Медвежонок просит: – «Папа, покажи человека!». «Я уже раз восемь показывал», – возмущается медведь. «Тебе жалко, что ли?», – подключается к разговору медведица. – «Ребёнок же просит. Покажи ещё раз, не ленись!». «Ну, ладно», – глава семейства достаёт шапку-ушанку, надевает её на голову, поднимается на задние лапы и, ходя по берлоге туда-сюда, приговаривает: – «Медведи, медведи…. Откуда здесь медведи?».
– Рили? – искренне восхитился австралиец.
– Гадом буду, – доставая из рюкзака литровую бутылку водки, заверил Серёга. – За это, господа, и выпьем. То бишь, за счастливое возвращение домой. Дабы всякие гнилые обстоятельства – медведи там, шторма, прочая муть мутная – не помешали этому.
– Сплюнь три раза через левое плечо, – выкладывая на вагонный столик жареную курицу, обёрнутую фольгой, посоветовал Лёнька. – И по дереву, братишка, постучать не забудь.
– Отстань, – легкомысленно отмахнулся Тиль. – Итак. Но все прошло. Былого не вернуть. Входите! Громче музыка играй! Танцуйте, молодые! Старцы, пейте! Залей огонь в камине, шалопай. Прекрасней этой ночи нет на свете [12]…
До Мурманска доехали за сутки с крохотным хвостиком.
– Славно прокатились, – покидая вагон, заявил Тиль. – Я даже соскучиться толком не успел…. Кстати, а куда подевались компанейский австралийский профессор и его непьющий очкастый экскурсовод?
– Часов пять с половиной назад обоих ссадили с поезда, – беззаботно зевнул Лёнька. – Прямо в крепкие объятия врачей Скорой помощи. Во время остановки на вокзале симпатичного городка, носящего не менее симпатичное названье – «Полярные Зори».
– Пищевое отравление не до конца прожаренной курятиной?
– Если бы. Наш седобородый мистер Томсон словил классическую «белочку». Нечаянно, понятное дело…. Забрался на третью полку и стал вопить на весь вагон (на австралийском диалекте английского языка, ясный перец), что его со всех сторон окружили кровожадные русские медведи. Мол, хотят голову откусить. Ну, и так далее…
– Бывает, – передёрнул плечами Серёга. – Слабы, всё же, эти иностранные деятели. Здоровьем, я имею в виду. Жаль, что проспал-пропустил этот красочный спектакль…. Так пламя с порохом – в лобзанье жгучем – взаимно гибнут, и сладчайший мед нам от избытка сладости противен. Излишеством он портит аппетит [13]…. Кстати, а какое сегодня число?
– Третье июля. А, что?
– Ничего. Самый разгар лета на дворе, а здесь – колотун самый натуральный. Градусов двенадцать, не больше.
– Скажи спасибо, что плюс двенадцать, а не минус, – хмыкнул, с философской грустинкой, Макаров. – Мы же сейчас находимся километрах в трёхстах от Полярного круга. Если не больше. Крайний Север, образно выражаясь.
– Ага, вспомнил, – дурашливо потряс лохматой головой Тиль. – Мы же собрались на заработки. Типа – в суровое Северное море…. Так, что у нас со временем? До запланированного визита в представительство Statoli ASA/4 осталось почти четыре часа. Пошли, поищем приличную забегаловку. Имею устойчивое и непреодолимое желание – пивком слегка полирнуться. Запах? Не бери в голову. Накупим побольше жевательной резинки. Зажуём на совесть…
Так они и сделали. То есть, зашли в привокзальный буфет, выпили литра по два пива, поймали такси и, набив рты мятной жвачкой, отправились по указанному адресу. Мурманск на приятелей особого впечатления не произвёл.
– Натуральное родимое питерское Купчино, – резюмировал Лёнька. – Только слегка холмистое. Размещённое, так сказать, на склонах нескольких заполярных сопок.
Представительство знаменитой норвежской компании располагалось в правом крыле современного гостиничного комплекса «Арктик-Сити».
– О, наблюдаю широкую светло-серую водную артерию, – покинув такси, объявил Тиль. – Морская губа, надо думать?
– Река Кола, – возразил Макаров. – А Кольский залив, он начинается гораздо севернее. Впрочем, в воздухе, действительно, ощущается нечто морское…
Возле солидных дверей, на которых размещалась прямоугольная табличка с надписью – «Представительство Statoli ASA/4», собралось порядка тридцати мужичков разного возраста – все с солидными рюкзаками, баулами и прочей походной амуницией-поклажей.
– Привет буровичкам! – громко поздоровался Даниленко. – Сколько народу-то набралось. Хватит ли на всех морских платформ, а? Я уже беспокоиться начинаю…
– На платформы отберут человек пять-шесть, не больше, – откликнулся широкоплечий мосластый паренёк. – Тех, кто реально болтает по-английски. Уже не один раз проверено на практике.
– А, что же с остальными? Неужели разгонят по домам?
– Разгонять, конечно, не будут. Всех возьмут в Норвегию. Работы и на берегу хватает – стропальщиками, грузчиками, разнорабочими, слесарями-ремонтниками. Понятное дело, что «береговые» деньги будут более скромными. Впрочем, если что-то не устраивает, можешь Контракта и не подписывать. Полная свобода выбора и европейская демократия. Как говорится, чемодан – вокзал – скорый поезд…
– Везде всё одинаково, – загрустил Тиль. – Так и норовят, морды жадные и скользкие, обмануть нашего брата-буровика. Пользуясь, понятное дело, российской природной добротой и светлой доверчивостью. Эх, блин горелый…. Макаров, может, споём с горя?
– Запросто. А, чего споём-то?
– Того самого. Буровой гимн.
Они, предварительно освободив рты от жевательной резинки и понятливо подмигнув друг другу, слаженно затянули:
Солнце закатилось – спать за облака,
Близится ночная смена.
Я держусь за шпиндель грязного станка,
Кажется – усну мгновенно.
Вдруг, заревёт мотор – со страшной силою,
И, разрывая гробовую тишину,
По миллиметрику, по сантиметру
Коронка лезет, лезет в глубину!
Смерть придёт внезапно – грязной и босой.
Где-нибудь в горах Бырранга.
Стукнет по затылку, только не косой,
А шестидюймовой штангой.
И заревёт мотор со страшной силою,
Когда под гробовую тишину,
По миллиметрику, потом – по меру,
Нас на верёвках спустят в глубину.
По миллиметрику, потом – по меру,
Нас на верёвках спустят в глубину…
