Должна ли она рассказать им? Она не сможет оставаться Примой Серрано, когда первой женой станет эта молодая женщина. Ей совсем не хочется быть второй или третьей женой после этой девчонки, которая, ко всему прочему, служит во Флоте.
— Прима? — Она подняла глаза, в дверях стояла Симплисити. — Пришла Хэйзел, мама… Прима…
Симплисити так и не отучилась называть ее мамой, несмотря на категорический запрет Митча. Именно поэтому ей пришлось отправить девочку жить на половину слуг. Теперь, наверное, все будет по-другому.
— Здесь ты можешь спокойно называть меня мамой, Симплисити, — мягко сказала она.
Девушка сразу повеселела.
— Мама! Но ведь рейнджер…
— Его здесь нет. И ты можешь говорить «мама». Симплисити, искренняя, как ребенок, подбежала к ней и неуклюже обняла.
— Я люблю тебя, мама.
— И я тебя люблю, Симплисити, — ответила Прима и похлопала девушку по плечу. — Ну вот, а теперь иди на кухню и принеси нам лимонада.
— Хорошо, мама. — Симплисити была послушной и славной… Приме всегда хотелось, чтобы и Митч заметил в ней эти качества.
В дверь постучала Хэйзел.
— Прима?
— Да. — Она воткнула иголку в материю и отложила вышивку в сторону. — Входи, садись. Какие новости?
Хэйзел посмотрела ей в глаза.
— Чтобы узнать новости, вы можете включить телевизор.
— Там сплошная ерунда, — промямлила Прима. — Все только спорят и ругаются.
Она промолчала о том, что однажды, переключая каналы, наткнулась совсем на другое. На экране никто не спорил и не ругался, зато обнаженные мужчины и женщины выделывали такое, что ей до сих пор было стыдно вспоминать.
— Сегодня похороны лорда Торнбакла, — сказала Хэйзел.
Прима была в курсе. Все только и говорили о том, что убит Спикер Кабинета министров, из-за дочери которого и началась вся история. И сегодня его должны были… нет, не предать земле, здесь это не принято… Но, в общем, похороны были сегодня.
Если бы этот самонадеянный блондин воспитал свою дочь правильно, она не попала бы в плен и тогда Прима так и оставалась бы Примой Боуи, первой женой рейнджера, жила бы себе спокойно и счастливо в старом доме, как было с самого дня свадьбы.
Приме очень хотелось верить в то, что именно Торнбакл в ответе за случившееся, что Митч, она и дети — невинные жертвы… Женщина вздохнула. Как она ни старалась убедить себя в этом, ничего не получалось…
— Прима… — наклонилась к ней Хэйзел. — Извините, но мне надо поговорить с вами о планах на будущее.
— Планах на будущее? — Прима вся напряглась. — Что ты имеешь в виду?
— Все хотят знать, что ты собираешься делать, когда отдашь в школу детей, как будешь зарабатывать себе на жизнь…
Прима чуть не задохнулась. Она не собиралась даже обсуждать вопрос о том, чтобы отправить детей в одну из языческих школ.
— Зарабатывать себе на жизнь! Но ведь Серрано обещали быть нашими защитниками…
— Защитниками, да. Но вас несколько сотен, не могут же они содержать вас всех…
Содержать в этом высоченном здании, окна которого выходят на такие же высокие здания. Прима многое бы отдала за то, чтобы хоть одним глазком взглянуть на небо, пройтись по земле.
— У нас существуют законы о детях, законы об образовании.
На это у нее был готов ответ:
— Я не собираюсь отправлять своих детей в языческие школы, чтобы их там учили пороку…
— У нас есть и религиозные школы, — ответила Хэйзел. — Я принесла вам информационный куб. Который можно прочитать только с помощью считывающего устройства. Машины. А пасторы всегда говорили, что машины поощряют лень.
— Мне необходимо сменить имя, — вдруг сказала она. Хэйзел очень удивилась. — Я больше не Прима Митча, — продолжала Прима. — При рождении меня нарекли Рут Энн, значит, я снова могу стать Рут Энн.
— Рут Энн, — повторила Хэйзел, словно пробуя имя на вкус. — Какое красивое имя!
— Мне самой странно его слышать, так меня называли только мои родители, а это было давно…
— Разве вас так не называли?
— Нет, это было бы неприлично. С того дня, как я вышла замуж, меня называли Примой Пардью, а потом, когда он стал рейнджером, Примой Боуи.
Собравшись с духом, женщина спросила:
— Хэйзел, я никогда не видела здесь таких больных людей, как Симплисити, даже на видеоэкране. Не может быть, чтобы у вас не рождались… не совсем… нормальные дети.
— Очень редко, — ответила Хэйзел и покраснела. Прима поняла, что та хочет сказать что-то запретное. — Я знаю, вы не желаете слышать о подобном, но наши врачи проводят всевозможные обследования, чтобы быть уверенными, что ребенок родится здоровым. А если во время беременности или родов что-нибудь все-таки случается, они все могут исправить.
— «Исправить?» — Словно починить дверь. Но люди ведь не двери, не окна и не башмаки. — Как можно исправить, если у ребенка что-то не в порядке с головой? — с трудом осмелилась спросить Прима.
— Не знаю. — Хэйзел уже пришла в себя. — Я еще слишком молода, чтобы все знать. Я еще не закончила учиться, а медициной не занималась вообще.
— А Симплисити… можно сейчас… исправить?
— Не думаю, — ответила Хэйзел. — Но я могу спросить. По-моему, это делают в более раннем возрасте… Прима, то есть Рут, разве надо что-то исправлять? Симплисити такая славная, такая любящая…
— У вас здесь не ценятся эти качества, — сказала Прима. — У вас ценится только ум.
После минутной паузы Хэйзел сказала:
— Да, в Династиях много мест, где ценится только ум, но есть и такие, где будут цениться именно мягкость и доброта Симплисити. Думаю, вы нас недооцениваете. Если хотите найти такое место…
— Нет, я не хочу отсылать ее одну! Митч тоже пытался ее куда-нибудь отправить!
Муж так и сделал… Она до сих пор с ужасом вспоминала, что Симплисити пришлось много месяцев жить в каком-то приюте вдали от дома.
— Я не это имела в виду. Не отсылать ее, а вместе с ней перебраться жить в такое место, где ей будут рады.
— Я не могу никуда уехать без разрешения моего… без разрешения энсина Серрано.
— Вы могли бы рассказать ему об этом.
— Хэйзел, ты ведь знаешь, что я не смогу. Он мой, ну, не то чтобы муж в истинном понимании этого слова, но он наш защитник. Только он может решить, что с нами Делать.
— Здесь другие правила, — ответила Хэйзел. Прима и раньше это слышала, но верила с трудом.
Она считала энсина Серрано своим защитником, причем эту защиту гарантировала его бабушка, значит, только он имел право решать, где им жить и как.
— Возможно, он сам обрадуется, если вы и другие женщины найдете место, где сможете жить счастливо.
— Я не знаю, с чего начать, — ответила Прима. — Не знаю, как это делается.
