ему куда вкуснее. Главным же разочарованием стал хлеб. Заметив, как Джеф в задумчивости разглядывает горбушку, Фрэнк спросил его:
— Чего завис? Жуй шустрее, нам ещё на вечернюю службу топать.
— Да вот, знаешь… Мне кажется, раньше Анни как-то иначе пекла. Или просто мука была другая?
— Из той же мучки, да не те же ручки, — вздохнул Фрэнк. — Наша Анни три месяца назад вышла замуж и уехала. А кашеварит вместо неё теперь Бэт.
Утром Джеф вскочил с постели раньше, чем келарь пришёл его будить. За окном было ещё совсем темно, но заснуть снова Джеф не смог. В голову лезли тревожные мысли о Карле и оставшейся на Даффу Мэри. Келья казалась душной и тесной, а темнота в ней — какой-то липкой. Джеф приоткрыл окно, но это не принесло облегчения. На Химедзи даже воздух пах непривычно, не так, как дома. Раздражённо вздохнув, Джеф зажёг свечу и принялся одеваться.
Очень скоро в коридоре раздались шаги и мелодичный звон колокольчика: келарь предупреждал поселенцев о том, что пора покидать постели и приступать к утреннему молитвенному правилу. Джеф снова вздохнул. Они с Мэри молитвами не утруждались, но Карл неизменно озвучивал торопливой и усердной скороговоркой все положенные тексты. Утро на Даффу чаще всего начиналось с его голоса и шагов на чердаке.
Через некоторое время келарь двинулся по коридору обратно, стуча и заглядывая во все двери. Не обошёл он вниманием и келью Джефа. Сперва раздался негромкий стук, затем дверь отворилась и на пороге возник высокий парень с добродушной, румяной физиономией. В руках он держал ведро с водой и черпак.
— Привет, — сказал он. — Вот что значит привычный человек: тебя и будить не надо. Я Марти. А ты Дикий Джеф, да? Иди на большую смотровую, поможешь к утренней службе готовиться.
— А инструктаж? — спросил Джеф.
Марти улыбнулся, будто услышал бородатую шутку, и ответил:
— Кто старое помянет — того к ачам.
Утренняя служба была довольно нудной и сопровождалась дружным совместным пением молитв. Ни слов, ни мелодий Джеф не знал, да и вообще, он с детства считал, что не имеет слуха. К счастью, его припахали к делу, которое не требовало ни специальных знаний, ни музыкальной одарённости: по команде келаря зажигать светильники и поднимать их на специальные подвесы рядом с образами. Занимаясь этим, Джеф имел возможность разглядывать жителей Химедзи, сам оставаясь для них невидимым.
За время, пробежавшее с момента последней встречи на корабле, стая Майкла изменилась, и дело было не только в том, что прежний состав разбавили новые лица. Приехавшие из Гондолина не выглядели больше напряжёнными и настороженными. Обжившись на новом месте, они словно вздохнули, наконец, спокойно: не было рядом врага, которого следовало опасаться, не было необходимости постоянно следить друг за другом и ловить каждый взгляд вожака. Да и сам вожак даже внешне стал другим.
Майкл заметно поправился, отрастил аккуратную бородку и волосы до плеч, в движениях приобрёл солидную неторопливость. Всё это удивительным образом украшало его, располагало к нему людей. Джеф видел, что не только старые соратники, но и новые трудники, и туристы следят за настоятелем Химедзи с искренним уважением. Почти все знали слова службы наизусть и пели, никто не отлынивал, не зевал, не чесался, не поглядывал украдкой на часы.
«А всё-таки Майк по натуре актёр, — думал Джеф, поднимая на место очередной светильник. — Ему нравится собирать восторженную публику. Раньше играл роль командира тайного войска, теперь изображает пастыря… Не удивлюсь, если он беседует с паломниками после служб, сидя на ступенях храма. И наверняка морочит им головы притчами и загадками. Да и пусть. Лишь бы меня не впутывал в свои дела. Мне нужно домой, и побыстрее».
Джеф также заметил, что трудники во время службы все находятся в храме. «Ну конечно, — подумал он, — теперь ведь нет нужды рулить излучателями. Радужного шоу не будет». Однако он ошибся. Под завершающую благодарственную молитву десятка два ачей промчались над замком. У южной стены они закружились в сложном вихре на фоне залитого алыми лучами неба, протянули между собой дрожки радуг, а как только пение прекратилось, взмыли ввысь, кинулись в рассыпную и исчезли из виду.
Вскоре после службы Фрэнк отыскал Джефа и хмуро сообщил ему:
— Пойдём. Майкл зовёт.
— Зачем? — удивился Джеф. Впрочем, мог бы и не спрашивать. Как обычно, Фрэнк только отмахнулся:
— Зачем, зачем... За шкафом! Топай, давай. Там узнаешь.
Приёмная настоятеля Химедзи разительно отличалась от рабочего места отца Илии. Никаких витражей и диванчиков, из обстановки — образ в углу да стол с расстеленной картой. Майкл сосредоточенно изучал её. Вошедшим он лишь кивнул и сразу поманил Джефа к себе.
— Взгляни-ка. Это остров Химедзи. Здесь жилая часть замка, сюда ведёт смотровая галерея, а это храм.
— Я в храмах ничего не понимаю, — честно признался Джеф.
— Не важно. За скалой, которая со стороны алтарной ниши, у нас расположен ачий посёлок.
Вот теперь до Джефа дошло, зачем его позвали. Он едва заметно усмехнулся.
— Проблемы с ачами?
— Не совсем, — ответил Майкл. — Есть пара пожеланий, которые надо до них донести...
— А почему через меня? Вы, вроде, и сами неплохо справляетесь.
Майкл поднял глаза от карты, посмотрел на Джефа спокойным, внимательным взглядом, а потом тихо сказал:
— Давай начистоту. Твоему другу нужна серьёзная медицинская помощь, и чем скорее, тем лучше. В Химедзи готовы сделать для него всё возможное. Но только в одном случае: если ты наш. Доказать это будет нетрудно. Просто выполни то, что и так умеешь: помоги договориться с ачами. В принципе, я мог бы не упрашивать тебя, а назначить контактёром официально, через Гондолин. Ты тоже вполне можешь обратиться со своей проблемой к Катарине: гондолинский медблок оснащён лучше нашего. Но во-первых, обращение в Гондолин отсрочит начало лечения на несколько дней, а во-вторых, вам с Карлом придётся отвечать представителю службы безопасности на разные неудобные вопросы. Тебе этого хочется?
