После этого я связался с «Суворовым» и отрапортовал о благополучном выполнении задачи.
– Спасибо, товарищ капитан, – ответил мне Алексей Романович Бык.
И, хотя я не спрашивал, он радостно сообщил:
– У «Скорпионов» тоже дело движется. Они взяли диспетчерскую и теперь наши ученые осваивают управление Х-воротами. Надеемся, в общем, на товарища Масленникова… Только бы не подкачал!
Когда у начальства развивается излишняя болтливость – жди беды.
Не успел я услышать от Быка «конец связи», как одновременно исчезли и связь, и свет.
Да, мы располагали достаточно точными схемами реакторной и Х-ворот в целом.
Да, я знал, что это гигантское помещение, размером с десять футбольных полей и высотой в полторы Спасских башни, имеет свыше двадцати различных входов и выходов, не считая отворов всевозможных технологических шахт.
Да, мы приняли меры. Все меры к тому, чтобы превратить реакторную в неприступную крепость.
За те семь минут, пока мы безраздельно господствовали в этой цитадели, мои циклопы заминировали все двери, наиболее подозрительные шахты, щедро расшвыряли пригоршнями сотни датчиков движения и обустроили четыре опорных пункта, один из которых находился прямо на «хоккейной шайбе» – чудовищном рабочем блоке реактора в слепой зоне магнитных лазеров.
Но еще двух минут нам не хватило…
Пятнадцатым пунктом в списке тактических мероприятий значилось двухэшелонное минирование шлюзового бокса.
Это направление я посчитал самым безопасным, поскольку шлюзовые двери, согласно разведданным, были наглухо заварены. Но даже если бы чоруги попробовали воспользоваться шлюзом, предварительно взломав или вырезав двери, им, как я полагал, пришлось бы для начала подлететь к шлюзу на планетолетах.
Но ведь наши «Орланы» должны были надежно прикрывать подходы к реакторной из космоса!
В общем свет погас.
Когда четверо саперов из взвода Пешина подошли к боксу, на ходу переставляя взрыватели мин в боевое положение, все три шлюза раскрылись с сухим хлопком пистолетного выстрела.
В кромешной тьме ритмично задергались длинные выхлопы пламени чоругских штурмовых винтовок.
Пораженные разрывными пулями, мины взорвались прямо в руках у саперов.
Наш пулеметчик в опорном пункте на рабочем блоке реактора среагировал молниеносно. И все равно не успел.
Чоруги уже прыгнули и, разминувшись с потоком пуль в миллиметрах, приземлились на стены и потолок реакторной.
Да-да именно так. На стены и потолок.
Это были пресловутые эзоши – чоругские разведчики-диверсанты.
Наши, так сказать, коллеги…
В отличие от чоругских офицеров флота, которые практиковали прямохождение, и, если бы не клешни и лишняя пара конечностей над ними, могли бы даже сойти за гуманоидов, эзоши и в обычной жизни бегали, по-паучьи стелясь над землей, используя шесть конечностей из восьми.
Более того: боевые скафандры эзошей удваивали число конечностей, поскольку каждая нога дублировалась специальным скоростным манипулятором с автономным искусственным интеллектом.
Атаковав нас, эзоши сразу же разбросали во все стороны крошечные инфракрасные прожекторы кругового свечения.
Это позволило им не полагаться на наши собственные тепловые сигнатуры, к слову, у «Валдаев» весьма слабые, а подсветить нас при помощи внешних источников в привычном для себя спектре.
– Маскировочные дымы! – крикнул я. – Быстро!
Это штатное средство имелось у каждого. И вот уже реакторную начало затягивать непрозрачными облаками серо-желтого, малинового, лимонного цвета.
– Перейти на целеуказание от системы датчиков движения! Колбас, выстрели в потолок зонд и не высовывайся!
– Есть!
Колбас был одет в специальную модификацию «Валдая», которая служила своеобразным мобильным информационным центром. Именно его «Валдай» собирал информацию от датчиков движения, а главное – мгновенно обрабатывал ее и передавал всем бойцам роты. Короче, Колбаса надо было беречь.
С того момента, как я переключился на прием целеуказания от Колбаса, мой скафандр, точнее сказать, бронестекло моего скафандра, начало подменять реальную оптическую картинку картинкой искусственной, синтезированной. И если раньше я не видел ни черта, то теперь вокруг меня светились схематические контуры всех предметов, а высоко над головой перемещались красные крокозябры врагов.
Из того, что я рассказываю, может сложится впечатление, будто я отдавал приказы и рассматривал эзошей в меланхолическом сосредоточении. Это – ложное впечатление. Все было совсем не так. Поучая циклопов и Колбаса, я мчался по реакторной со скоростью лося, зачуявшего в ближайшем ельнике запах текущей самки.
На бегу я отстрелял два магазина «Нарвала» и успел убедиться, что, пока чоруги бегают по потолку, повышенная сила тяжести работает против нас.
Устремляясь вверх, пули успевают основательно замедлиться и теряют убойную силу.
Поэтому следующим моим приказом стал вот какой:
– Перейти на предельный расход жидкого пороха!
Я первым подал пример и мой «Нарвал» заревел что твой истребитель на взлете.
Языки огня, бьющие крестом от дульного тормоза моего автомата, заметно удлинились. Это раскрывало мое положение в плотной дымовой завесе, но, по крайней мере, баллистика пуль заметно улучшилась.
Эзоши, наоборот, повысили свою скрытность: использовав поначалу штурмовые винтовки с выключенными глушителями, они вдруг все разом включили их.
И если раньше мои циклопы, из тех, которые находились в опорном пункте на крыше рабочего блока, а стало быть, ближе всего к противнику, могли пеленговать врага дополнительно по звуку выстрелов, то теперь они временно утратили ориентацию.
– Суки! Мозговитые твари! Сучьи мозговитые твари! – в сердцах прокомментировал этот тактический прием Свиньин.
Я добежал до прикрытых бронестеклами в ажурных переплетах пультов управления реактором на пятидесятой секунде боя.
Следовало признать, эзоши пока побеждали.
Сосредоточенным огнем они перебили всех бойцов опорного пункта, расположенного в дальнем конце реакторной.
Их же потери я точно не знал. Достоверно уничтоженным я мог считать только одного эзоша – он свалился мне едва ли не прямо на голову, его скафандр лопнул с неожиданно сочным звуком треснувшего колокола. При этом тварь была еще жива. Эзош попробовал достать меня верхней конечностью-клешней, в которой жужжал устрашающих размеров штурмовой электронож.
Но хрен ему. Я располосовал и клешню, и электронож на мелкие кусочки из своего «Тульского Шандыбина», предусмотрительно выставленного в режим автоматической стрельбы. И сам того не заметил, как подбавил из «Нарвала», который, разумеется, держал в правой руке.
