- Я заметил. Когда? - ему не надо было завершать вопрос, сын и так отлично все понимал.
Люк усмехнулся.
- Кодекс джедаев. "Нет эмоций - есть покой". Звучит как формула смерти, не так ли? Ни любви, ни радости, ни тоски - только вечный покой.
Я не понимаю. Если они отказываются от привязанностей, то за что тогда сражаются? Как вообще можно испытывать сострадание, так называемую любовь ко всему живому, если ты не любишь никого конкретного? Они даже и не любили, легко смиряясь со смертью. Нужно научиться отпускать то, что дорого, чтобы не чувствовать страданий. В таком случае я выбираю боль.
- В таком случае ты получаешься жертвой привязанности. По крайней мере, так называли своих родственников сами джедаи, потому что их семьей был Орден. Ничего другого они не знали и не понимали, считая остальных жителей Галактики нечистыми, обуреваемыми желаниями, движимыми инстинктами и подчиненными своим эмоциям людьми, - произнес Вейдер, погружаясь в собственные воспоминания об Ордене. Ситхи, конечно, тоже ставили себя выше других, но они не от чего не отказывались. Просто забывали свое прошлое в поисках могущества. Может, поэтому он не желает этого пути сыну.
- Это какая-то синтетическая жизнь. Искусственная что ли. Впрочем, джедаи и не жили. По крайней мере, для меня это жизнью не назовешь. И зачем? Из-за страха перед Темной стороной! - Люк вздохнул, переводя дыхание. - Да их Свет - это просто очередной оттенок Тьмы, бесчувственный и безжалостный. Вот такие светлые, бесчувственные, хладнокровные палачи. Ведь когда убиваешь, не обязательно что-то чувствовать, не так ли?
"Уважение к жизни". А они знали, что такое жизнь?! Как они могли судить, какая жизнь более важна?!
Все "ради общего блага". А они вообще знали, что это такое? Они, как и ситхи, действовали только ради себя. Основное правило войны: всегда есть свои и чужие.
И последнее (и мое самое любимое): "джедай - не существо морали". Становится понятно, почему мне солгал Бен. Все четко по Кодексу, от первой и до последней буквы. Ложь и обман не запрещены, особенно на благо Великой Силы, на Благо своего Ордена. Мертвого Ордена. Это было так легко... Всего чуть-чуть подтолкнуть... Он отлично знал, на что давить. Я просто должен был выполнить задачу. Что случится в процессе, никого не интересовало - у орудия мнения не спрашивают.
Похоже, сын становится беспощадным не только к противникам, но и к себе самому.
- Люк, как бы цинично это не звучало, но это жизнь, - спокойно ответил отец, хладнокровно наблюдая за агонией сына - тот пылал термоядерным костром в Силе.
- То есть это нормально? Как в тебе вообще сочетаются цинизм и принципиальность? - не выдержал мальчишка. Старые ограничения трещали по швам. Люку было больно, и эту боль он никогда не показывал, не позволяя себе выпускать ее наружу. Может быть еще с Беспина, может быть и раньше.
- А как в тебе сочетаются мягкость и жесткость? - парировал Вейдер.
- Я упорно не вижу разницы между Палпатином и Беном Кеноби, который с легкостью манипулировал доверчивым мальчишкой, - похоже, сына это пугало.
Люк неотрывно смотрел на пол.
- Встреть я Императора раньше джедаев, что бы было?
На это вопрос Вейдер не очень хотел отвечать, но когда-то они договорились быть искренними друг с другом. Условия этого договора он соблюдал.
- Самые опасные противники - это идеалисты. Так что все просто: внушить нужную идею - это главное. Про твои последние выходки я промолчу.
Слова утонули в возмущении Скайуокера. Ах да, он же несколько лет пытался абстрагироваться от эмоций.
- Джедаи сделали все, чтобы мы стали врагами. Из меня целенаправленно создавали причину твоей смерти. А ты молчал, - синие глаза смотрели на ситха с обвинением.
Бушующее пламя и одновременно сдержанный холодный лед. И Вейдер хорошо понимал, почему раньше не затрагивал эту болезненную для сына тему. Причина была той же, по которой он не рассказывал Падме обо всех ужасах войны. Знание ничего не меняет, зато причиняет боль.
- А зачем? В жизни бывают вещи и похуже. А так ты был рядом и живой, я не стал трогать прошлое. В конце концов, оно и должно оставаться в прошлом. Нужно жить настоящим.
- Я не должен был остаться в живых после Эндора, не так ли? - спросил Люк, уже без былого жара в голосе, спокойно, с легким налетом равнодушия.
Вейдер лишь кивнул в ответ. Люк продолжил говорить тем же холодным тоном, с оттенком легкого цинизма. Мальчик, когда же ты научился ко всему относиться с таким цинизмом, особенно к собственной жизни? И почему он этого не заметил? Отвык чувствовать - совсем как джедаи? Ведь что-то же перед отлетом его беспокоило, думал Вейдер.
- Этого не было в плане. Я не должен был выжить и стать джедаем - только уничтожить ситхов, - высказал Люк догадки отца, при этом стараясь не смотреть на него.
- Тебя начали учить слишком поздно, чтобы уменьшить вероятность достижения тобою границ собственного потенциала, но при этом оставаться перспективным вариантом, ловушкой для ситхов. Но на всякий случай заодно прививали страх к Темной стороне, - добавил ситх. Жизнь давно лишила его излишней жалости, и сейчас он отлично понимал, что должен убить наивность в сыне раз и навсегда и нанести ему этот болезненный удар. Именно он. Потому что ситх хотя бы заинтересован в том, чтобы Люк после этого смог подняться и жить дальше.
Скайуокер горько усмехнулся:
- И это я хотел вернуть тебя к Свету? Мне, по-моему, о нем самому не рассказали, или джедаи сами не знали, что это такое.
Вейдер хорошо понимал сына. Сейчас в мальчишке легко угадывался другой Скайуокер двадцатитрехлетней давности, с теми же сомнениями. Только вот поделился ими Энакин тогда не с тем человеком.
- И ты обратился к Темной стороне, - вздохнул ситх. Он поднялся и подошел к иллюминатору. Вейдер столько раз смотрел на звезды, пытаясь успокоиться или что-то понять. Звезды всегда равнодушны к чужим проблемам, но возле них всегда кипит жизнь.
Ты совсем забыл, как появляются Темные одаренные, Вейдер. Нужно причинить много боли, ударить по самому больному и уязвимому месту. И ты знаешь, куда бы ударил Палпатин твоего сына. Впрочем, рану и так нанесли, но уже так называемые Светлые. Джедаи наносили удар за ударом, и ты тоже к этому причастен, ведь ты не старался смягчить удар. Жестокость ли? Да, ты привык быть жестоким, и мальчишка, сидящий за твоей спиной, это знает. Несмотря на то, что это твой сын, ты никогда не щадил его на тренировках, отлично понимая, что чтобы стать воином, нужно познать вкус собственной крови. И мальчик познал ее. А заодно получил кучу ожогов, вывихов и переломов. Он терпеливо сносил это, чтобы пойти дальше. А ты всего лишь ждал, когда сын поднимется после очередного поражения, чтобы продолжить дальше, отлично понимая, что твоего ребенка не сломает физическая боль. Ты был жестоким, но Люк всегда знал, что это была необходимая жестокость.
