— Я не понимаю ни единого слова, — прервал Кармоди. — Будьте добры, объясните, что это все значит. — Конечно, конечно, — сказал пришелец. — Но позвольте мне проверить местные термины. — Он закрыл глаза, потом открыл снова. — Странно, очень странно, — пробормотал он. — Из ваших слов, фигурально говоря, не складывается склад для моей продукции. Но кто я, чтобы осуждать? Неточности могут быть эстетически приятны. Все это дело вкуса.
— Что это значит? — переспросил Кармоди грозным басом.
— Это Интергалактическая Лотерея, конечно. И вы, сэр, выиграли главный приз, конечно. Изложение соответствует моей внешности, разве нет?
— Нет, не соответствует, — сказал Кармоди. — И я не знаю, о чем вы толкуете.
Сомнение скользнуло по лицу чужестранца и тут же исчезло, словно его резинкой стерли.
— Вы не знаете? Ну, конечно! Вы, полагаю, потеряли надежду на выигрыш. И вытеснили понимание, чтобы избежать волнений. Какое несчастье, что я пришел к вам во время умственной спячки! Но никакого вреда вам не намерены причинить, уверяю вас. Документы у вас под рукой? Боюсь, что нет. Тогда я объясню. Вы, мистер Кармоди, выиграли приз в Интергалактической Лотерее. Селектор Случайностей для Части IV, класса 32 Жизненных Форм вытянул ваш номер. Ваш Приз, очень красивый приз — уверяю вас, ожидает вас в Галактическом Центре.
Тут Кармоди обнаружил, что рассуждает примерно так: “Либо я спятил, либо не спятил. Если спятил, значит, это бред, и я должен обратиться к психиатру. Но тогда я окажусь в идиотском положении, ибо мне придется во имя смутных доводов рассудка отрицать то, что я вижу и чувствую. А это тяжко. Так можно все запутать и настолько усугубить безумие, что в конце концов моей несчастной жене придется положить меня в больницу. Но с другой стороны, если я сочту этот бред реальностью, я тоже могу кончить больницей.
Если же я не сошел с ума, значит, все это происходит в действительности. И то, что происходит, — удивительная, единственная в своем роде случайность, приключение высшей марки. Очевидно, — если это происходит на самом деле, — во Вселенной есть существа, превосходящие людей по разуму. И существа эти устраивают лотереи, где имена выбираются по жребию. (Они сами признались, что делают это. И я не вижу, почему бы лотерея была не совместима с высшим разумом.) И, наконец, в этой предполагаемой лотерее выпало мое имя. Это почетная случайность, возможно, и Землю включили в лотерею впервые. В этой игре приз выиграл я. Такой приз может принести мне богатство или имя, или женщин, или знание, словом, что-нибудь стоящее.
Поэтому в итоге всего мне выгоднее поверить, что я не сошел с ума, пойти с этим джентльменом и получить приз. Если я ошибаюсь, я очнусь в больнице. Тогда я извинюсь перед докторами, докажу им, что все понял, и, возможно, выйду на свободу”.
Вот так Кармоди рассуждал и к такому заключению пришел. Вывод не удивительный. Очень мало людей (за исключением безумных) отдадут приоритет гипотезе безумия, а не гипотезе сенсационной новинки.
Конечно, в рассуждениях Кармоди были некоторые погрешности. В дальнейшем они должны были довести до бедствия. Но можно сказать, хорошо еще, что Кармоди вообще рассуждал в таких обстоятельствах.
— Я плохо понимаю, что тут к чему, — сказал он Посланцу. — Есть какие-нибудь особые условия у моего Приза? Надо сделать что-нибудь или оплатить?
— Никаких условий, — сказал Посланец. — По крайней мере ничего достойного упоминания. Чистый Приз. Какой же Приз, если с условиями? Если вы принимаете его, вы должны отправиться со мной в Галактический Центр. Центр сам по себе стоит того, чтоб туда поехать. Там вам вручат Приз. Затем, если захотите, вы можете взять его домой. Если вам понадобится помощь для обратного пути, конечно, мы окажем содействие в полную меру наших возможностей. И вот и все об этом.
— Меня это устраивает, — сказал Кармоди в точности таким же тоном, как Наполеон, когда ему показали диспозицию Нея под Ватерлоо. — И как мы попадем туда?
— Вот таким путем, — сказал Посланец. И ввел Кармоди в закрытый зал, а оттуда с треском — в пространственно-временной континуум.
Все остальное было не труднее. За миг индивидуального времени Кармоди и Посланец, преодолев изрядное расстояние, оказались в Галактическом Центре.
Путешествие было кратким, продолжалось не более одного мгновения плюс микросекунду в квадрате; и оно было несобытийным, поскольку никаких фактов нельзя было бы вместить в такой тонюсенький ломтик длительности. Поэтому после перехода, о котором нечего было сказать, Кармоди увидел вокруг себя широкие площади и диковинные строения Галактического Центра.
Он просто стоял и смотрел. Принял к сведению, между прочим, что над головой у него кружат три тусклых карликовых солнца. Он видел деревья, которые бормотали невнятные угрозы зеленоперым птицам. Заметил еще и другие вещи, которые не сумел запомнить из-за недостатка земных аналогий.
— Ну как вам понравился наш Галактический Центр? — спросил Посланец.
— Производит впечатление, — сказал Кармоди.
— И я так считаю, — подтвердил Посланец. — Наш Центр специально выстроен, чтобы производить впечатление. Архитектура, как видите и как вы могли бы ожидать, неоциклопическая, типичный административный стиль, лишенный каких-либо эстетических принципов. Оформление должно подавлять избирателей.
— В этих плавающих в небе лестницах что-то есть, — заметил Кармоди.
— Сценично.
— И эти огромные здания…
— Да, дизайнер довольно удачно применил сочетание вывертывающихся кривых с исчезающими точками в промежутках, — сказал Посланец тоном знатока. — И также использовал искривление края времени, чтобы внушить благоговение. Довольно мило, по-моему. А оформление этой группы зданий там наверху, вам интересно будет узнать, содрано целиком на вашей планете, на выставке “Дженерал Моторс”. Оно было признано выдающимся примером примитивного квазимодернизма: причудливость и изнеженность — его основные черты. А эти вспыхивающие огни перед Плавающим Мультинебоскребом — чистейшее галактическое барокко.
— Где же я получу мой Приз? — спросил Кармоди.
— Сюда, направо, — сказал Посланец. И повел его между двумя башенными фантазиями к маленькому, едва заметному, прямоугольному домику.
— Делом мы занимаемся здесь, — продолжал он. — Последние исследования показали, что прямолинейная форма действует успокаивающе на синапсы многих организмов. И я горжусь этим зданием. Дело в том, что это я изобрел прямоугольник.
