— И чего же вы добились, уважаемый профессор?
В свое время мы вдоволь посудачили об огромном самомнении нашего профессора физики, но потом перестали обращать внимание на преувеличенную самооценку, принимая это как чудачество гения. Однако за прошедшие восемь лет я как-то забыл эту его особенность, и теперь она смешила и даже несколько шокировала меня.
— Я измерил время! — провозгласил он.
— И что это дает? — допытывался я. — Вы изобрели машину времени?
— Похоже, Дик, ты начитался пустых сочинений наших фантастов, — с отвращением произнес ван Мандерпутц. — Все эти путешествия во времени удалось развенчать даже Эйнштейну.
— Но многие ученые считают это возможным, — нерешительно возразил я.
Гаскел ван Мандерпутц даже застонал.
— Спрашивается, зачем я несколько лет тратил на тебя время, Ричард Уэллс! — возмутился профессор. — Но я надеюсь, ты хотя бы помнишь, что с изменением скорости движения изменяется и скорость течения времени. — И ехидно добавил: — Это доказал еще твой любимый Эйнштейн.
Я кивнул.
— Ну вот. А теперь предположим, что некто — ну, хотя бы ты — изобрел машину, которая способна разогнаться до девяти десятых скорости света. У тебя имеется соответствующее топливо: скорее всего, мотор работает на высвобождаемой энергии атома. Ты стартуешь со скоростью сто шестьдесят тысяч миль в секунду и перемещаешься в пространстве на двести четыре тысячи миль. Допустим, такие ускорения не размазывают тебя по сиденью — для этого ты тоже что-то изобрел. — Профессор издевательски хихикнул. — И вот в результате такого рывка ты попадаешь в будущее. А теперь скажи мне, какое время ты там пробудешь?
Я, естественно, замялся: профессор наверняка знал ответ, и мои слова явились бы для него лишь дополнительным поводом доказать свое превосходство.
— Молчишь? — возмутился он. — А ведь твой хваленый Эйнштейн вывел специальную формулу для расчета! Знай, что твое путешествие продлится всего секунду! — Он торжествующе поднял указательный палец. — Одну секунду, молодой человек.
Видя мою растерянность, он удовлетворенно зажмурил глаза, словно кот, только что отведавший сметаны.
— А вот с путешествием в прошлое будет и того похлеще, — подчеркнуто ласково промурлыкал профессор и тут же опалил меня яростным взглядом пронзительных глаз. — Для того чтобы забраться в прошлое на ту же жалкую секунду, не хватит энергии всей Вселенной! Даже если ты сумеешь создать машину, способную выдержать ускорение в двести сорок тысяч миль в час в течение десяти секунд. Вот какова цена бредней безответственных писак!
Некоторое время он еще продолжал метать молнии в отсутствующих оппонентов, а я старался не вмешиваться в его монолог, чтобы случайно не усугубить взрыв страстей. Когда профессор немного успокоился, я поинтересовался:
— А в чем состоит ваше открытие?
— О, это переворот в науке! — заявил он. — Я не стремлюсь попасть ни в прошлое, ни в будущее. Это, в сущности, даже неинтересно. Прошлое уже было — ну и бог с ним. А будущее… Иногда лучше не знать, что ждет нас в будущем, — с непривычной для него печалью проговорил профессор и надолго умолк.
Но я вновь напомнил ему о теме разговора, и он, постепенно воодушевляясь, заговорил:
— Представь себе Вселенную. Она имеет три измерения в пространстве и протяженность во времени, верно? Но существует четвертое измерение, попасть в которое проще простого: оно существует совсем рядом с нами, не в прошлом или будущем, а параллельно нашей реальности, то есть — в настоящем. Задача состоит в том, чтобы не гнаться за временем, а пройти сквозь него. И я сумел найти способ путешествия через время.
По-видимому, на моем лице отразилось такое изумление, что он тут же пришел в негодование:
— Бог мой, я наказан за то, что учил недоумков! Ну как же ты не понимаешь, что речь идет об условных мирах! В будущем находится то, что еще только должно состояться, в прошлом то, что уже состоялось, а вот наше настоящее таит в себе неизведанные возможности, которые — при определенных условиях — могли бы состояться, стать реальностью, если бы… Вот в этом словосочетании «если бы» и заключается смысл моего открытия. Эти нереализованные возможности я назвал мирами под знаком «если».
Он торжествующе взглянул на меня.
— Если я вас правильно понял, профессор, вы можете предсказать, как повернется судьба, если я поступлю определенным образом? — пытаясь уточнить не совсем понятные мне умозаключения, спросил я.
— Я не гадалка и не предсказываю будущее! — возмущенно фыркнул ван Мандерпутц. — Моя машина демонстрирует то, какими еще путями — кроме того, что случилось в действительности — могли бы развиваться события. Я хочу сказать, что она показывает вероятностные пути реализации уже совершившегося факта. Я поэтому назвал ее «Вероятностным монитором», сокращенно ВМ.
Я удивленно взглянул на него, не совсем понимая, как простая физика может решить подобную, почти мистическую, задачу. Я изложил свои сомнения, и вместо ответа он расхохотался.
— В этом-то и состоит отличие ван Мандерпутца от прочих индивидов! — веселился он.
Отсмеявшись, он все же снизошел до объяснения.
— Я не стану вдаваться в подробности, но смысл состоит в использовании поляризованного света, направленного в сторону четвертого измерения. Можно использовать, например, исландский шпат, помещенный в зону очень высокого давления. Достаточно получить одну световую волну — и вот уже цель достигнута.
Это небрежное изложение невероятного открытия имело целью не только продемонстрировать мощь гениального ума перед серой посредственностью, но и, по возможности, скрыть от нее технические подробности: интеллектуальная собственность ван Мандерпутца всегда должна оставаться неприкосновенной.
— Но насколько реально то, что может показать машина? — спросил я, понимая, что других сведений о конструкции ВМ я все равно не получу.
— А реально ли вообще наше существование? Философы всего мира веками обсуждали этот вопрос, а ты хочешь получить от меня немедленный ответ, — снова усмехнулся профессор.
Я понял, что мне не преодолеть уклончивые экивоки ван Мандерпутца, и поэтому решил предпринять обходный маневр.
— Если ВМ дает вероятностные ответы, то смог бы он показать, что было бы на месте, скажем, Нью-Йорка, если бы в войне за независимость победила Англия?
— Думаю, что Джорджу Вашингтону, как очевидцу этих событий, машина могла бы показать возможные варианты, но мы никогда не узнали бы об этом. Все дело в том, что для работы ВМ требуется не только поляризованный луч, но и мозг вопрошающего. Машина может дать ответы, лишь основываясь на его интеллекте и жизненном опыте. Поэтому на один и тот же вопрос она покажет разным людям несовпадающие картины, да и то только в том случае, если задавшие вопрос находились в равных условиях. Тогда они могли бы сравнить результаты, что было бы, мне кажется, весьма познавательным. Забыл сказать, что одной составной частью ВМ является стимулятор памяти Хор-стена. Идею своего прибора Хорстен, кстати, своровал у меня. Ты знаком с этим устройством?
