Ан с таким видом, словно только что получил пощечину, повернулся и растаял в темноте.
— Пойдем, — позвала Полоски. Она взяла меня за руку, и я пошел вместе с ней. Но перед тем, как мы нырнули во тьму, я увидел свое отражение на полированной поверхности одного из приборов.
— Нет. — Я отшатнулся от женщины. — Нет. Я лучше пойду домой.
— Почему? Ан заварит нам кофе.
— Ребенок... Я не хочу, чтобы ребенок видел меня в таком состоянии.
— Он уже видел тебя. И от этого зрелища ему никакого вреда не будет. Пойдем.
* * *
Войдя в офис Полоски, я почувствовал, что даже проклятий у меня не осталось. Вот так-то. Долго я был один. А теперь я решился изгнать одиночество.
Когда Ан повернулся ко мне, чтобы предложить кофе, я положил руки ему на плечи. Он аж подпрыгнул, но не разлил дымящийся напиток.
— Я хоть и пьяный, но должен тебе кое-что сказать, парень. Даже если мозги у тебя набекрень, не стоит рассказывать людям, тем, которые не золотистые, свои тайны. Лучше уж отправляйся на Землю. Найди там какого-нибудь ниггера и скажи ему, как он хорошо поет, танцует и какое у него отличное чувство ритма. Пачкай мозги ему. Эта мудрость известна всем, кто детство свое провел на Земле...
Он выскользнул из моих рук, поставил чашечку кофе на стол и отвернулся.
— Я не рассказывал вам никаких своих тайн.
— Ты сказал, что золотистые страдают оттого, что активно не участвуют в жизни общества. Что вы чувствуете себя попавшими в западню...
— Я сказал, что человеческое общество использует нас, золотистых, нам некуда деваться, и поэтому мы словно в западне. В этом нет никакой тайны.
Полоски села за стол, взяла мой кофе и начала пить его маленькими глотками.
Я поднял голову.
— Расскажи-ка мне, как тебя, золотистого, можно поймать в западню.
Но никто не обратил на мои слова никакого внимания.
— Извини, — сказала мне Полоски, — я взяла твою чашку.
— Заткнись!.. Так как тебя поймать в западню, а, Ан?
Мальчишка повел плечами, словно стараясь устроиться поудобнее.
— Это началось в созвездии Тибер-сорок четыре. Золотистые, вернувшиеся оттуда, были по-настоящему потрясены.
— Да. Я слышал об этом. Все это случилось несколько лет назад.
Лицо Ана скривилось. Мускулы лица вокруг глаз странно вздулись под кожей, словно их свело судорогой.
— Что-то там...
Я коснулся рукой его уха и стал осторожно поглаживать кожу большим пальцем, как люди делают иногда, лаская кошек.
— Говори... Расскажи мне об этом.
— Да. Ладно... — фыркнул Ан и нагнул голову вперед, уклоняясь от моей руки. — Вначале их обнаружили на Тибере-сорок четыре, но они перевернули все вверх дном. А потом они объявились во всех галактиках, на половине планет, где, возможно, была жизнь, и множестве таких, где она и вовсе не возможна.
Его дыхание с присвистом вырывалось из легких. Я продолжал поглаживать его, постепенно успокаивая.
— Люди считали себя отличными психологами и думали, что смогут работать вместе с ними, изучать их, даже обсуждать... но в них было что-то, что изменило наше ощущение реальности. Это было страшное потрясение.
— Ан, если ты пойман в западню, значит, ты не можешь идти куда-то, — попытался втолковать ему я. — Но ведь ты же можешь лететь куда пожелаешь.
Он кивнул, но в этот раз голову не убрал.
— Все равно я прав... Вы хотите знать, где и кто поймал золотистых?
Полоски поставила чашечку кофе на стол и внимательно слушала наш разговор, поигрывая цепочкой с драгоценным камнем. Ан отчаянно заморгал.
— Как нас поймали? — пробормотал он. — Все дело в том, что эти существа пришли из другой вселенной.
— Из далекой — далекой галактики? — попробовала уточнить Полоски.
— Нет. Из другого континуума времени и пространства. — Мальчик уставился на драгоценность в руке Полоски, которая совсем недавно была его собственностью. — И по временным, и по физическим состояниям она совсем иная.
— Своего рода параллельный мир...
— Параллельный? Черт побери! — Ан произнес это как-то странно, растягивая слова. — Ничего параллельного в нем нет. Их биллионы биллионов... этих миров. Они по размеру в сотни раз больше, чем наша вселенная. И все это новое пространство внешне занимает объемы меньше нашей галактики. Некоторые из пришельцев кажутся нам призраками, потому что частично живут в другой вселенной... И в тех вселенных нет никакого электромагнетизма. Ни радиоволн, ни тепла, ни света в нашем понимании. — Ан по-прежнему неотрывно следил за драгоценностью в руке Полоски. Голос его становился все тише.
Протянув руку, я накрыл ладонью таинственный шарик и забрал его у женщины.
— Откуда ты-то узнал о них? Кто рассказал тебе эту сказку? Тот, кто побывал в тех мирах?
Заморгав, Ан повернулся ко мне.
Когда он сказал мне, я начал смеяться.
Приспособившемся к новому пониманию вселенной, золотистые оказались чем-то неустойчивым — переходным звеном...
Ан засмеялся вместе со мной, не знаю уж почему. Он все объяснил нам между взрывами безумного, истерического смеха, рассказал, как с помощью микрохирургической техники золотистые прочитали мегабайты информации, напрямую исследуя нервную систему странных существ, устилающих бархатным ковром поверхность одной из планет Тибера-сорок четыре. Эти существа могли выдерживать сильный холод и жару, могли обитать в вакууме и выдерживать давление в сотни фунтов на квадратный миллиметр. Но даже очень слабое ультрафиолетовое излучение разрушало их нервные окончания. Тогда они умирали. Эти существа были маленькими и обманчиво органическими, потому что настоящие органические существа должны дышать и питаться. Они имели четыре пола, двумя из которых могли обладать только юные существа. Псевдоложноножки заменяли им органы чувств, служили чем-то вроде глаз. У них было двенадцать различных органов чувств, три из которых просто не могли существовать в нашем пространственно-временном континууме. Они двигались при помощи четырех чаш-присосок, которые использовали кинетическую энергию. Они были маленькими и на вид казались пушистыми. Единственный способ заставить их перепрыгнуть в другую вселенную — испугать до смерти. Вот тогда-то они и исчезали.
(Только тогда я понял, куда исчезли ленивцы из террариума моих детей.)
Ан схватился за живот, его аж скрутило от смеха.
— Все золотистые, что работали с ними на Тибере-сорок четыре, спятили. — Он, все еще усмехаясь, наклонился над столом. — Разом отправились по домам. Они больше никогда не полетят к далеким звездам. Мы, золотистые, стараемся не думать об этих тварях, потому что намного легче вас, обычных людей, теряем контроль над собой. Ведь легкая возбудимость — неотъемлемая часть золотистых. Кстати, у меня было одно из этих существ до вчерашнего дня. Эти существа или полностью апатичны, или злобны. Мой был еще совсем маленьким, таким белым и пушистым... А вчера он ущипнул меня и исчез. — Тут мальчик развел руками. На его запястье был четкий след, который могли оставить маленькие присоски — точно такой же, как был на руке Энтони. — Надеюсь, малыш принес мне счастье. Может, он инфицировал меня, и я сам теперь стану как дух?..
Полоски продолжала мелкими глотками пить кофе, а мы с Аном снова расхохотались.
Эпилог
Поздно ночью я шел домой и чувствовал, как в животе плещется кофе.
Вот и открылся путь, по которому человечество определенно не могло пойти. Иногда ведь бывает так, что вы не можете подняться так высоко, как хотите. Санди сказал это? Точно, он. И то, что случилось с Санди, теперь случилось и с золотистыми. И все же Санди-то рос, шел вперед, только выбирал другие пути.
Я остановился под уличным фонарем и достал драгоценный камень с живым миром внутри. Интересно, функция продолжения рода первична или второстепенна? Если (эта мысль пришла мне в голову, когда та очистилась от виски, а это случилось уже на заре) рассматривать экологически сбалансированный мир как единое живое существо, то тогда функция продолжения рода вторична, а процессы вроде сна и еды — необходимые функции отдельных его органов, и тогда главная задача такого организма — жить, работать и расти.
