Ниточка к сердцу - Эрик Фрэнк Рассел

уходят Малыши Ку. А Моллет даже не заметил, что его уже нет. Он поднял тело и понес дальше сквозь зеленый ад, потом положил на землю, снова поднял и понес: миля за милей, час за часом изнуряющего пекла. Моллет часто разговаривал со своим другом, и почти всегда Малыш Ку отвечал ему вежливо и охотно.

— Мы все ближе к цели, малыш. Быстро продвигаемся вперед. Сегодня прошли пятьдесят миль. Что скажешь?

— Чудесно, — ободряюще отвечало мертвое лицо.

— А завтра пройдем все сто. Под этим голубым солнцем. Оно хочет меня сжечь, но я не дамся. Вонзается прямо в мозг и требует: «Падай, падай же, будь ты проклят!», но я не упаду. Ты имеешь дело с Биллом Моллетом. Плевать на голубое солнце.

И он для вящей убедительности плевал, а Малыш Ку замирал от восхищения.

— В четверг на следующей неделе дойдем до купола. Они там организуют для Сэмми новые ноги. И во вторник будем уже лететь к Земле. — Он торжествующе фыркал. — А Рождество встретим дома, а?

— Разумеется! — с подобающим восторгом отвечал Малыш Ку.

— А Фини купим говяжьих костей, — добавлял Моллет, обращаясь к собаке. — Как ты на это смотришь?

— Сгораю от нетерпения, — отвечал Фини и мчался вперед.

Как же здорово в минуты одиночества иметь настоящих друзей! Слышать, как они с тобой разговаривают — они и тот голос, который все продолжал звать…

В какой-то из дней он свернул на восток. Компас валялся там, где он обронил его два дня назад, — под вонючей орхидеей необычайной красоты. Он уже не отличал востока от запада и севера от юга, но продолжал идти, точно взбесившийся робот. И все это время Фини бежал впереди, помогая обходить ямы-ловушки, а ночью охранял его сон. Обожженное лицо Моллета стало кирпично-красным и покрылось глубокими морщинами, черными от пыли и пота. Свалявшаяся борода висела клочьями. Глаза налились кровью, зрачки расширились, но он продолжал целеустремленно шагать вперед.

Порой втыкал нож в землю, выхватывал пистолет и стрелял примерно в том направлении, где показывались какие-то животные, которые напали бы на него, если бы не шум выстрелов. Но они убегали, потому что не переносили шума. Раза два стрелял в драконов, которые существовали только в его воспаленном воображении. Останавливаясь передохнуть, он беседовал с Малышом Ку и Фини, развлекая их блестящими остротами, на которые они неизменно отвечали забавнейшими шутками. Как ни странно, он никогда не забывал покормить собаку. Иной раз, увлекшись интересной беседой, забывал поесть сам, но не было случая, чтобы он не вскрыл пакет с едой для Фини.

Когда Моллет дошел до крайнего отрога горной цепи, джунгли поредели и уступили место скалам, так что дальше он уже тащился по голым камням, и ничто не защищало его от свирепых лучей взбесившегося огненного шара. Выше, выше, выше, — упорно твердило то, что заменило ему разум. Он взбирался по склонам, оступался и падал, но вставал и продолжал идти. Вперед и вверх, сказал старик, «Стар Куин» взлетает через миг, нет, врешь, Билл Моллет не погиб! Эксельсиор!

Выше, выше, выше! Миля, ярд, дюйм или сколько выйдет вверх. Отдых и беседа. Еще миля, ярд или дюйм вверх. Дыхание стало тяжелым и прерывистым. Перед глазами все плыло, земля то неожиданно вздымалась, то опускалась под ногами, и он падал, застигнутый врасплох. Две костлявые руки оттягивали книзу его левое плечо, а что-то темное и надоедливое вертелось у спотыкающихся ног, обутых в грубые башмаки.

Звуки теперь слышались со всех четырех сторон, с неба, из самых глубин его существа. Они разрушали мертвую тишину этого мира и превращали ее в непрерывную невыносимую какофонию. О, этот лай и визг непонятного создания, что мечется у него под ногами, и это пульсирующее йоум-йоум, которое доносится откуда-то прямо из раскаленного жерла солнца! И этот голос, гремящий теперь в его душе подобно грому, так что впервые удается разобрать слова: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные…»

Плевать на голос. Он и раньше-то не больно к нему прислушивался. Может, он есть, а может, и нет. Но голос произнес одно слово, которое его чрезвычайно заинтересовало. Одно-единственное слово. «Все», — сказал голос. Он никого не выделил особо. Никому не отдал предпочтения. Он сказал: «Все».

Точно! — мысленно согласился Моллет и рухнул головой вперед, как поверженный бык, распластавшись на горячих камнях, и маленькое темное существо заскулило и принялось облизывать его грязное лицо, а свирепое голубое солнце продолжало яростно выжигать поверхность чужой планеты.

«Йоум-йоум» снизился и выбросил тонкую нить, на конце которой висел толстый черный паук. Он спустился на поверхность, разделился пополам и превратился в двоих мужчин, одетых в тускло-коричневую униформу. В их ноздри были вставлены миниатюрные фильтры. Бешено виляя обрубком хвоста, Фини прыгнул на первого, стремясь слизнуть кожу с его лица. Потерпевший взял Фини на руки, потрепал за уши и ласково похлопал по спине. Второй наклонился над телами, вернулся к нити и заговорил в болтавшийся на ее конце аппарат:

— Отдаю должное твоему зрению, Эл. Ты был прав. Их действительно двое — один парень тащил на себе другого. Им неоткуда здесь взяться, кроме как с той спасательной шлюпки. Жаль, что они не остались там, ведь мы засекли ее, когда она опускалась на поверхность.

— Однако же на ее поиски у нас ушло десять дней, — донесся сверху голос пилота. — За такое время они бы все равно устали ждать и ушли в джунгли.

Он помолчал и заговорил снова:

— Я свяжусь с куполом, пусть пришлют патруль прочесать дорогу отсюда до космошлюпки. Если выжил кто-нибудь еще, то наверняка прячется в кустах по этому маршруту.

— Что значит «кто-нибудь еще»? Эти двое явно мертвы. Выжила только собака.

— Все-таки надо проверить.

— Как хочешь.

Отойдя от аппарата, говоривший вернулся к напарнику.

— Этот верзила умер совсем недавно, — сказал тот, — просто не верится, что ему удалось сюда дойти. Мы опоздали всего на несколько минут. А другой — дней пять назад.

— Какого же дьявола он тащил на себе труп?

— А я откуда знаю? Может, он был его лучшим другом.

— Кто? Этот засушенный китаеза? Не смеши меня!

У него никогда в жизни не было причины услышать тот голос.

ОН сказал: ВСЕ.

Перевод Л. Таулевич.

Одно он знал наверняка: отвоевался. Возможно, надолго, а может, и навсегда, если его убьют, тяжело ранят или возьмут в плен. Все решат ближайшие секунды.

Его маленький разведывательный корабль вновь бешено завертело по продольной оси. Серо-зеленая поверхность планеты качнулась в