— Не скажу, что это не так, но вам не следует отзываться плохо о Церкви, сэр. Хотя бы здесь.
— Я уже где-то об этом слышал. Но ведь вы — не одна из них?
— Нет, — ответила она, подавая мне сдачу мелкими купюрами. — Я просто здесь работаю.
Сектанты захватили мост лет десять назад, после того как убедили себя, что именно здесь был распят Небесный. Однажды вечером терминал оказался заполонен последователями Хаусманна прежде, чем кто-либо осознал, что происходит. Они заявили, что заминировали весь мост контейнерами-сюрпризами, содержащими вирус их разработки, и угрожали взорвать все разом при первой же попытке очистить терминал. Вирус должно было разнести ветром, и половина Полуострова оказалась бы заражена — если эта дрянь действительно присутствовала на мосту в том объеме, о каком говорили сектанты. Возможно, они блефовали, но рисковать тем, что влияние секты распространится на миллионы людей, никому не хотелось. Поэтому мост оставили сектантам. Они позволили Администрации по-прежнему контролировать работу подъемников, хотя это и означало, что персоналу необходимы регулярные прививки. Учитывая, что антивирусная терапия давала побочные эффекты, это было не самое популярное место работы на Полуострове — тем более, что служащим приходилось постоянно слушать песнопения сектантов.
Женщина протянула мне билет.
— Надеюсь, что попаду на орбиту вовремя, — сказал я.
— Последний подъемник отправился всего час назад. Если ваш друг был на нем… — она помолчала, и я понял, что никаких «если» быть не могло. — Скорее всего, он еще будет на терминале, когда вы прибудете.
— Будем надеяться, мои хлопоты будут вознаграждены.
Она почти улыбнулась, но на полпути передумала. Это требовало слишком больших усилий.
— Я уверена, он будет в восторге.
Сунув билет в карман, я поблагодарил кассиршу — несмотря на ее убожество, я не мог ей не сочувствовать: еще бы, работать в таком месте! — и вернулся к Дитерлингу. Он по-прежнему стоял, прислонившись к низкой стеклянной стене, которая окружала «язык», и разглядывал сектантов. На лице у него было отстраненное, внимательное, спокойное выражение. Я вспомнил, как в джунглях он спас мне жизнь, когда на меня напала гамадриада. Тогда на лице у него было такое же выражение — абсолютно нейтральное, как у человека, играющего в шахматы с противником, который ему в подметки не годится.
— Ну что? — полюбопытствовал он.
— Он уже сел на подъемник.
— Когда?
— С час назад. Я купил себе билет. Теперь твоя очередь. Но делай вид, будто мы путешествуем порознь.
— Может, мне не стоит идти с тобой, братишка?
— Тебе ничего не грозит, — я понизил голос. — Отсюда и до выхода с орбитального терминала ни одного контрольного эмиграционного пункта. Ты сможешь подняться и спуститься, и никто тебя не сцапает.
— Тебе легко говорить, Таннер.
— Да, но поверь мне, это безопасно.
Дитерлинг покачал головой.
— Быть может, но нам вряд ли имеет смысл путешествовать вместе, даже в одном подъемнике. Трудно сказать, насколько Рейвич позаботился о прикрытии.
Мне хотелось поспорить, но внутренне я признавал, что он прав. Как и Кагуэлла, Дитерлинг не мог покинуть Окраину Неба, не рискуя быть арестованным по обвинению в военных преступлениях. Оба занимали определенное место в базе данных этой планетной системы, за их головы была назначена солидная награда — невзирая на тот факт, что Кагуэлла мертв.
— Ладно, — согласился я. — Похоже, у тебя есть еще какой-то повод, чтобы остаться. Я вернусь в Дом Рептилий дня через три, не меньше. Думаю, там будет кому присмотреть за делами.
— Ты уверен, что справишься с Рейвичем в одиночку?
Я пожал плечами.
— Всего один выстрел, Мигуэль.
— И ты его сделаешь, — он явно испытывал облегчение. — Ну вот и чудно… а я вечером возвращаюсь в Дом Рептилий. И буду с нетерпением следить за выпусками новостей.
— Постараюсь не разочаровать тебя. Пожелай мне удачи.
— Удачи, — Дитерлинг пожал мне руку. — Будь осторожен, Таннер. Конечно, за твою голову не назначена награда, но это не значит, что тебе удастся смыться без помех. Доверяю тебе разработать план избавления от пистолета.
Я кивнул.
— Вижу, тебе его ужасно не хватает. Я куплю тебе такой же на день рождения.
Он долго смотрел на меня, словно собираясь что-то добавить, потом кивнул и зашагал прочь от спирали. Я увидел, как он покинул площадку и растворился в сумеречной тени вестибюля. Не сбавляя шага, он начал менять колер своего плаща. Он удалялся, и его широкоплечую фигуру окружал мерцающий нимб.
Я тоже отвернулся и стал ждать подъемника. И неприметно сунув руку в карман, ощутил алмазно-твердый холодок пистолета.
— Сэр? Ужин будет подан на нижней палубе через пятнадцать минут. Если вы желаете присоединиться к пассажирам…
Я подскочил. Я не слышал шагов по лестнице, ведущей на смотровую палубу, и полагал, что нахожусь здесь совершенно один. Все прочие пассажиры разошлись по своим каютам сразу после посадки — путешествие было слишком коротким, чтобы стоило распаковывать багаж… а я поднялся на смотровую палубу, чтобы понаблюдать за отправлением. Конечно, мне предоставили каюту, но распаковывать было нечего.
Подъем начался с нереальной плавностью. Вначале казалось, что мы вообще не двигаемся. Ни звука, ни вибрации — только жутковатое плавное скольжение вверх, еле заметное, но постоянно набирающее скорость. Я посмотрел вниз, пытаясь разглядеть сектантов, но угол подъема позволял заметить лишь несколько случайных фигур — хотя прямо под нами должна была находиться масса народу. Мы как раз проходили через потолочную диафрагму.
Я обернулся. Голос, который меня напугал, принадлежал не человеку, а слуге. У него были телескопические руки и нарочито безликая голова. Туловище сходилось на конус, образуя осиную талию, но ниже — ни ног, ни колес. Он двигался благодаря прикрепленному к потолку рельсу, с которым был соединен с помощью торчащего из спины изогнутого стержня.
— Сэр? — начал он снова, на этот раз на языке норт. — Ужин будет подан…
— Ничего не нужно. Я понял тебя с первого раза.
После короткого раздумья я решил, что риск будет меньше, если я присоединюсь к остальным аристократам. Мое уединение вряд ли сочтут проявлением высокомерия. По крайней мере, сев с ними за стол, я смогу удовлетворить их любопытство, представ им в образе некоего вымышленного персонажа — и это лучше, чем позволить их воображению разыграться, приписывая необщительному незнакомцу самые невообразимые качества на свое усмотрение. Я перешел на норт — практика не помешает — и добавил, что присоединюсь к остальным через четверть часа, так как хочу еще немного полюбоваться панорамой.
