— Да, безусловно, — согласился я. — Вашу дочь пытались отговорить, но она ничего не хотела слышать. Она заявила, что… гм… что на корабле под моим командованием ей ничего не грозит.
Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Наконец император произнёс:
— Пожалуй, Сати права. Такой капитан, как вы, выберется из любой передряги. — Затем он расправил плечи и принял деловой вид. — Вы будете сажать корабль на планету или оставите его на орбите?
— Садимся на планету, сэр, — ответил я. — «Заря Свободы» малогабаритный крейсер, он вполне может приземлиться и на неработающую полосу. Корабельные антигравы выдержат нагрузку.
— Посадочная полоса у нас функционирует нормально, — заверил меня император. — В меру своих сил мы поддерживаем её в рабочем состоянии. — Он покосился немного в сторону, скорее всего, на монитор, где выдавались сведения о нашем местоположении. — Ну всё, пора переключать вас на нашего диспетчера. А я больше не буду отвлекать вас, капитан. Поговорим уже после посадки… Хотя нет, всё же скажите мне вкратце: что важного произошло за последние три месяца? Какую-нибудь планету освободили?
— Землю Диксона. Хтоны уступили её практически без боя — в последнее время контроль над ней обходился им слишком дорого. На планете проживает менее пятидесяти миллионов человек, а хтонам приходилось держать там двадцатимиллионную армию. Для них это оказалось непосильным бременем. Сами по себе хтоны слабая раса; ну а их партнёры по Четверному Союзу — дварки, альвы и пятидесятники — отказались помогать им в охране Земли Диксона, которая из-за своей малочисленности не представляла для них никакой ценности. К тому же они не хотели брать на себя дополнительную ответственность, у них и так хватает забот.
— Понятно. А… пострадавшие планеты есть?
Падма, конечно, имел в виду «уничтоженные», но из суеверия не произнёс этого слова. Вопреки оптимистическим расчётам наших военных стратегов, за семь лет, прошедших с момента бомбардировки Страны Хань, габбарам удалось уничтожить ещё пять человеческих планет — Лахор, Малайю, Новую Калифорнию, Сан-Клементе и Бахмани. Как раз после гибели второй из них ранее нейтральные пятидесятники были вынуждены присоединиться к антигаббарской коалиции альвов, дварков и хтонов. Малайя находилась под их контролем, и они, боясь мести со стороны людей, буквально выжгли огнём две габбарские планеты. Мы поверили в искренность пятидесятников и не стали применять против них глюонные бомбы, зато габбары и их союзники иру’улы ответили сполна. В общей сложности, с этими пятью планетами погибло более полутора миллиарда человек; за их жизни габбары с иру’улами заплатили семьюдесятью миллиардами своих — но для людей это было слабым утешением…
— К счастью, нет, — ответил я. — Командование уверяет, что такого больше не повторится. Земля Диксона была последней в «группе риска», но теперь она в наших руках. А другие ещё не освобождённые человеческие планеты — их осталось одиннадцать — Четверной Союз бережёт от габбаров как зеницу ока. По последним разведданным, которые мне известны, альвы вообще решили перестраховаться и сейчас интенсивно переселяют жителей Эсперансы, Земли Вершинина и Аррана на Новороссию, где у них сконцентрированы огромные силы.
— Вот это скверно, — сказал император. — Если альвы сосредоточатся на охране одной планеты, то её освобождение будет весьма и весьма проблематичным… Ну, ладно, поговорим об этом позже. А то мне уже сигнализируют, что пора отключать визуальную связь, чтобы не мешать вам при посадки. Передаю вас в руки нашего диспетчера. Счастливой посадки, «Заря Свободы».
— Спасибо, сэр, — отсалютовал я уже гаснущему экрану.
Почти на самой окраине городского кладбища Паталипутры есть небольшая аллея, вдоль которой расположены в ряд сорок три скромных надгробия, похожих друг на друга, как близнецы. Имена на них были высечены разные, даты рождения — также, зато день смерти везде был указан один и тот же. Здесь нашли своё последнее пристанище учёные и инженеры Ранжпурского Института Физики, которые треть века назад предприняли отчаянную и безнадёжную попытку поднять на Махаварше всеобщее восстание против чужаков.
Собственно, мятежников было больше, чем сорок три, но некоторые из них, в том числе профессор Агаттияр, избежали участи своих товарищей, потому как следствию не удалось доказать их вину, а глава и идейный вдохновитель заговора, Раджив Шанкар, сумел бежать из тюрьмы в ночь накануне казни. Вернее сказать, его похитили из камеры смертников — вопреки его же собственному желанию. И только сейчас, спустя тридцать четыре года, он воссоединился в Вечности со своими друзьями и соратниками…
Под оружейный салют строя убелённых сединой ветеранов Сопротивления урну с пеплом Шанкара опустили в свежевырытую могилу, после чего присутствующие горсть за горстью засыпали её землёй. Затем рыхлый холмик тщательно утрамбовали, а поверх него установили такое же скромное надгробие. Как и на всех остальных, на нём было высечено только имя с днями рождения и смерти. Две эти даты разделяло без малого сто лет.
Первым цветы на могилу возложил император Махаварши, Падма XIV. Преклонив колено, он тихо промолвил:
— Я знаю, старик, при жизни ты так и не смог простить нас — всех тех, кто был причастен к твоему освобождению, кто не позволил тебе умереть вместе с остальными. Ты понимал, что это было необходимо; понимал, что ты был нужен нам живым; понимал, что мы могли спасти только одного из вас — и сделали этот трудный выбор в твою пользу. Всё это ты прекрасно понимал, однако простить нас было выше твоих сил. — Император сделал короткую паузу. — Говорят, что мёртвые прощают всё. Надеюсь, это так. Надеюсь, что теперь твоя мятущаяся душа обрела покой, а мы дождались от тебя прощения.
Следующей была дочь Падмы, двадцатисемилетняя принцесса Сатьявати. Положив свой букет, она с минуту молча стояла перед надгробием, а в её красивых чёрных глазах блестели слёзы. Раджив Шанкар был для неё не просто премьер-министром страны, которую она номинально возглавляла. В последние пять лет он фактически заменил ей отца, был её наставником и советником — но не в государственных делах (никакими властными полномочиями она не обладала), а просто как человек, как друг, как старший товарищ.
Предварительно предполагалось, что Сатьявати возглавит Королевство Индию на Земле, но когда махаваршцы получили в своё полное распоряжение систему Барнарда, она отправилась туда вместе с большинством своих соотечественников. Земная Индия, как и в довоенные времена, стала республикой, а в Мире Барнарда была провозглашена конституционная монархия — правопреемница Государства Махаварши. Однако Сатьявати наотрез отказалась принять королевский титул, ссылаясь на то, что её отец, глава императорского дома, ещё жив и обозримом будущем умирать не собирается. В итоге Сатьявати объявили регентом нового королевства — что, впрочем, сути дела не меняло. И так, и этак все её обязанности сводились к исполнению представительских функций, а реальная власть принадлежала всенародно избранному Национальному Собранию, которое по своему усмотрению формировало Кабинет Министров. В Мире Барнарда уже дважды проводились парламентские выборы, и оба раза на них уверенно побеждала Лига Свободы во главе с Радживом Шанкаром. Теперь же, с его смертью, правящая партия лишилась своего руководителя, государство — премьер-министра, а страна — харизматического лидера…
