— Уже есть от кого охранять?
— Будь спокоен. На Восемьсот Первом парсеке такой навруз с бешбармаком вытанцовывается… Так погоди, я тебе про «Нахимова» не рассказал…
Тем временем мы, следуя тропинкой, спустились метров на пятьдесят ниже уровня плато. Здесь, как я уже знал по опыту предыдущих прогулок, пригодная для обитания зона постепенно сходила на нет и начиналось иное.
Меркулов, ясное дело, по-прежнему был уверен, что мы находимся в одной из всем известных, обжитых конкордианских колоний — ну разве что в малозаселенной местности. Игра в «ложки» его, судя по всему, ни в чем не убедила. Равно как и мои ссылки на авторитет сведущих офицеров. Ну-ну.
— Товарищ капитан-лейтенант, про «Нахимова» потом. Давайте я вам вначале еще кое-что покажу.
— Ну показывай, — процедил Меркулов.
На том отрезке тропы, где мы оказались, диспозиция была следующая. По правую руку возвышались отвесные скалы с частыми вкраплениями красивого ярко-зеленого минерала. Кое-где в просветах между этими нарядными громадинами виднелся край плато. Растительности — никакой.
По левую руку серела щебенистая осыпь, накаленная заходящим на посадку солнцем. У верхнего края осыпи очередная желтая табличка предупреждала умственно неполноценных: «СТОЙ! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!» (Учитывая крутизну склона, сворачивать налево было самоубийством и безо всяких аномалий, а уж с аномалиями…)
Осыпь простиралась вниз на несколько десятков метров и упиралась в гряду огромных валунов.
За валунами начинался густой кустарник. Эти растения были уже не завозными, а местными. Видал я когда-то в Музее Этнографии очень смешной старорусский предмет — веник. Так вот кусты-аборигены были точь-в-точь как воткнутые в землю веники. И расцветки такой же — серо-желтой, с отдельными оранжевыми веточками. По всему было видно, что фотосинтезом они здесь не очень-то занимаются.
Ну а прямо по курсу продолжалась тропинка. Она шла с пологим снижением и исчезала между скальными обломками высотой в три человеческих роста каждый. Иначе, как только заложив крутую петлю, протиснуться между этими заковыристыми обломками тропа никак не могла, а потому выходило, что ее продолжения не видно. Она как бы бесследно растворялась в камнях.
На входе в эту узину клоны поставили еще одну табличку— красную. И написали: «ПРОХОДА НЕТ».
— Обратите внимание, товарищ капитан-лейтенант, на эту надпись.
— Ну.
— То, что на ней написано, — вроде бы неправда. Проход там имеется. И клоны не нашли нужным поставить здесь настоящее заграждение, заминировать тут все, часовых поставить… да тысячу и один способ можно было придумать этот проход закрыть так, чтобы комар не пролетел! Верно?
— Кончай темнить, лейтенант. Что дальше?
— Сейчас будет дальше, одну секундочку. Посмотрите-ка еще раз внимательно вниз, поверх тех желтых кустов. Склон видите? Заросли там всякие? Обломки кроулера на камнях серебрятся?
— Не слепой.
— А во-он там, возле обломков, кости белеют. Заметили?
— Да.
— Как по-вашему, метров двести до них будет?
— Сто пятьдесят.
— Глазомер у вас лучше, — дипломатично соврал я, хотя двести было самой скромной нижней оценкой. — А по вертикали какой перепад? Пятьдесят дадите?
— Да… Слушай, как там тебя, Алексей?..
— Александр.
— Один черт. Саша, пойми: я сюда не скелеты рассматривать пришел! Или потопали дальше, или — обратно! Жарко тут стоять!
«Еще бы, в комбинезоне-то», — злорадно подумал я. Солнце здесь и впрямь было будь здоров.
— Идемте. Главное, что вы убедились: видимость — отличная, ниже по склону нет ни тучки, ни облачка… А сейчас, товарищ капитан-лейтенант, официально вас предупреждаю: впереди будет что-то необычное. Так вы уж не нервничайте.
— Нашел нервного…
Что да — то да.
Я быстро пошел вперед, смело миновал красную табличку, вошел в тень между скалами… Вот сейчас, сейчас…
В левом ухе зашумело, будто бы я приложил к нему морскую раковину. Через секунду зашумело и в правом.
Еще шаг…
Как всегда, в этом месте сознание немного «смазалось», я покачнулся, а когда восстановил равновесие — всё вокруг уже благополучно преобразилось в фирменное здешнее хрен-знает-что, у меня вот только спросить забыло.
Я сделал пару осторожных шажков вперед и обернулся, поджидая Меркулова. Тут он и появился.
С непривычки Меркулов, как я и думал, споткнулся на ровном месте. Я поймал его за руку.
— Это где мы? — спросил он, озираясь по сторонам. И тут же, не теряя присутствия духа, добавил: — Какие-то фокусы с размерностью пространства? Органический Х-переход?
А капитан-лейтенант ничего. Замашки хамские, зато… Зато, как пишут в аттестациях, «обладает комплексом всех необходимых командирских качеств, быстро приспосабливается к переменам обстановки, мыслит дисциплинированно и соразмерно сложности возникающих задач». Примерно так.
— Не могу знать, товарищ капитан-лейтенант. Но Х-переход здесь точно ни при чем. Как и та аномалия, где ложки летают, этот эффект находится за пределами представлений современной науки.
Мы с Меркуловым по-прежнему стояли на той же тропе. На расстоянии вытянутой руки угадывались очертания двух скал, через которые мы прошли.
Все было прежним и в то же время — совершенно другим.
То, что окружало нас, не являлось ни туманом, ни другой разновидностью микроскопической взвеси. Но видимость была ограничена так, будто мы попали в центр грозового облака. Стоит ли говорить, что жгучие солнечные лучи нас больше не допекали?
Были и другие, так сказать, субъективные ощущения. Во рту сразу возник отчетливый металлический привкус. В ушах шумел прибой невидимого моря. В кончиках пальцев слегка покалывало.
За неимением лучших слов мы называли этот эффект, а точнее сказать, совокупность эффектов Мутью.
Я понимаю, что физически это невозможно, но создавалось ощущение, что к каждой десятой молекуле азота и кислорода здесь прицепили по молекуле кремния, из-за чего произошли великие беды с коэффициентами преломления и рассеивания. Но худшим из всего бедному-несчастному человеческому сознанию представлялось то, что муть была видна только изнутри! Ни сверху, при взгляде с плато, ни в упор, с двух шагов, ничто не намекало на эти долбаные оптические чудеса! Недаром я показывал Меркулову приметные ориентиры ниже по склону, ой недаром!
Он это тоже понял.
— Слушай, тут что, так до самого низа?.. До подножия горы?
— Хуже. Тут это дело слоями. Слои разные.
— А тот разбитый кроулер, что ты мне показывал, на самом деле внутри этого?
