– Джентльмены, – повторила она, – с вашего позволения мы начинаем.
– Железяка маздай, – угрюмо прокомментировал Саша. Он вообще иногда бывал бирюк-бирюком.
– Я тебя обожаю, мама! – откликнулась Варенька.
– Итак, мон шер… делай раз!
Сын ударом ноги сшиб пластикетовый щиток с блока предохранителей на питьевом синтезаторе. Выдрал пломбу. Вставил в открывшееся гнездо игровой ключ. Нажал одну кнопку, другую, третью… Кашица из игровых программ тоненькой струйкой потекла в плоть корабля.
Тот, кто наблюдал за ними через хитрую оптику, не дремал и успел вырубить питание, – в кубрике погас свет. Но ключ имел автономный биоаккумулятор с емкостью, которой хватит на всю жизнь приборчика.
Где-то вдалеке взвыл сигнал тревоги. Нет, отнюдь не учебной, а такой, при которой только мертвецы не спешат вскочить и понестись на точку, указанную в боевом расписании. Мертвецы в таких случаях передвигаются, не торопясь…
– Что это, ты, псих? – зашептала Варенька.
– Весь ударный флот Женевской федерации…
Чуть ближе ударили колокола пожарной тревоги. И бактериологической заодно.
– Псих! Псих! Всего навертел!
– Дети, не отвлекайтесь. Делай два!
Саша проворно защелкал маленькими клавишками.
– Мама… прости.
– Что, не выходит?
– Нет… мама… выходит. Только это не корабль. Это, оказывается орбитальная база Польского сектора Бялы Палац.[6] Орбита планетоида Пушкин.
– И что, Сашенька, она… эта база… наверное, довольно крупная?
– Пож-жалуйста, мама! Не называй меня Сашенькой… Тут небольшойгород. Примерно сто пятьдесят тысяч населения.
Хорошо, что дети не видели ее удивленно поднятых бровей. Сейчас эти сто пятьдесят тысяч – все как один – готовятся геройски погибнуть в бою с проклятыми женевцами, невесть как добравшимися сюда, заодно тушат несуществующие пожары и все это проделывают в скафандрах высшей защиты. Как полагается при бактериологической тревоге… Набольший человек, всего вероятнее, ломает голову: как это к нему проникли диверсанты, в роковой час запалившие базу и распылившие гнусные свои аэрозоли? Или это не диверсанты, а свой выискался, гад, сволочь, иуда продажный?!
«Госпоси, спаси и помилуй! Не выдай, Господи!» – молилась, не разжимая губ госпожа Сомова. Вслух же она сказала:
– Что ж, не будут лезть, мерзавцы.
От детей потянуло аурой полного понимания.
Катя скачала информацию о месте их заточения прямо в особый пробел, специально оставленный ею в послании на Сашином игровом ключе. Послание предназначалось для кланов Михайловых и Рыжовых-Сомовых, к которым по праву рождения принадлежали она сама и Виктор.
– Сынок… делай три!
– Пож-жалуйста, мама! Не называй меня сынком.
Через несколько секунд вся устройства связи, которые только были на орбитальной базе, буквально фонтанировали Катиным посланием. Если кто-то хотел что-то скрыть, то… м-да.
– Зайчик, делай четыре!
– М-мама!
– Хорошо, милый, никаких зайчиков.
– И никаких милых!
Дверь в кубрик отошла в сторону. Путь наружу был открыт.
– А теперь, Варенька, котенька… делай пять!!!
Над этим вирусом ее тишайшая дочка работала больше месяца. Это даже вирусом-то язык не поворачивался назвать. Сама Варенька скромно нарекла его «Шедевр».
Минуло еще несколько секунд. Сомова-старшая горячо молилась Пресвятой Богородице и всем святым, со времен Христа просиявшим, о том, чтобы ее маленькая шалунья не переборщила опять… как в тот раз… ну, в тот самый… вспоминать стыдно… говорят, диспетчер транспортной сети Ольгиополя за четверть часа сделался седым, как лунь. А был, говорят, жгучим брюнетом… Или как в тот раз… когда… ой, как нехорошо… курс центральноафриканской кванзы в течение часа вырос на четыреста процентов… Нет, деточка, нет, не надо, не подводи мамочку…
– Мамочка, не топорщи клапана, пожалуйста, все будет ювелирно. Я тебе обещаю.
«Не топорщи клапана?! Да где она этого нахваталась…»
– Готово.
– И… что?
– Мамочка, без энергии осталась только четверть базы.
Сомова-старшая представила себе, как противный некто, только что самоуверенно глядевший в свою шпионскую оптику, пытается отдраить люк… в смысле дверь (поживите с мое замужем за флотским офицером!) собственной каюты, тщетно рвется наружу, как этот некто пробует связаться с начальством и связь показывает ему кукиш, как он матерится и завывает от бессилия…
«Вот то-то же тебе, безымянный волчина! Связался с женщиной и малыми детьми!»
– Девочки… мальчики… вперед!
Саша и Варенька выпорхнули, оглянулись – все-все, действуем по плану – и понеслись на поиски ближайшего шлюпочного ангара.
Она не стала им рассказывать о своей печальной уверенности: даже в полном бедламе обоих найдут еще до того, как они стартуют. Даже раньше, наверное, чем они доберутся до подходящего шлюпа. И это не она сейчас отвлекает внимание от них, а именно они – от нее… Ей же надо всего-навсего найти незаблокированный щит с выходом в систему жизнеобеспечения базы, выйти через него на любой периферийный канал связи и оставить там настоящее послание. Оно спокойно пролежит, свернувшись калачиком, трое суток, а потом отправится… нет, не к Михайловым и не к Рыжовым-Сомовым. Этим давно дали понять, сколько стоит игра, и они, хоть и родня, как люди здравомыслящие, должны были отказаться от авантюр. И все равно их проверят, перепроверят и переперепроверят. Потом заткнут все дырки в информационном пространстве. Ничего не происходит. Фонтаны странных посланий? Поломка. Случайность. Глупость. Ерунда. Только тогда, когда все уже успокоятся, истинное послание поднимется с лежки и случайным пробоем отправится к совсем другому адресату.
Впрочем, все эти щиты, каналы, пробои – такие джунгли для тихой гуманитарной мамы двух гениев деструкции. Тихая гуманитарная мама едва-едва справилась с задачей. Но все-таки справилась. Перевела дух. Отправилась в путешествие обратно, к злосчастному кубрику.
И только тут Катя позволила себе подумать: «Витя, спаси меня. Спаси же ты меня, Витя!»
– Госпожа Сомова? Недалеко же вы успели уйти…
Она повернулась на голос.
Капитан Каминский, лет тридцати пяти, красавец, лицо правильное, как будто гравированное по канону «Мистер генная инженерия». Сейчас на нем мундир со всеми знаками различия, и этот шельмец носит военную форму элегантно, как модель на подиуме… Объединенное Агентство Безопасности Терры-2. Каминский мог бы служить парадной витриной для конторы. «Юноши записывайтесь в ОАБ! Дело для настоящих мужчин»… Мог бы. Да. Только бланш под левым глазом портил рекламную картинку.
