Рано утром следующего дня приступил к роспуску стволов деревьев на мерный брус. Для этих целей пригодилось штатное приспособление к резаку, которое в обычной практике используется редко, но в данном случае для выполнения ровных резов без него не обойтись. Это было зажимное устройство с вращающейся консолью, которое скользило по полутораметровой линейке, закреплённой на телескопической треноге.
Для роспуска ствола в горизонтальной плоскости, вначале подкладывал с его боков брёвнышки, зафиксировав таким образом от проворота и заваливания, затем посредине отступал на метра три и устанавливал приспособление с закреплённым резаком. Разворачивал линейку строго вертикально, после чего резак мог перемещать сверху вниз на любой размер (в данном случае на двести миллиметров), при этом вращая консолью влево и вправо, его луч двигался строго параллельно земле.
Для резки в вертикальной плоскости, приспособление устанавливал со стороны срезанного комля, но теперь развернув линейку горизонтально и настраивая направление луча параллельно оси ствола. Предотвращая преждевременное опрокидывание, Хуа вкапывал с его левой стороны три полутораметровых бревна, а рез плах толщиной сто миллиметров я начинал с правой стороны, при этом пакет срезанного бруса осыпался наземь. Таким образом, резал плахи почти до средины, затем производил переналадку на левую сторону. Здесь пакеты срезанного бруса, сразу не отваливались, так как были поджаты к вертикально вкопанным брёвнам, благодаря опрокидывающему моменту более массивной части ствола.
Сам по себе рез по всей тридцатиметровой длине ствола выполнялся не более, чем за одну секунду, больше всего времени уходило на наладку приспособления, перемещение резака и фиксацию очередного нужного размера. Так что в этот день распустили только пять исполинов. Можно было продолжать работать дотемна, но радар показал приближение по реке двух объектов, вероятно, грузовых галер, которые уже находились в пятнадцати километрах от места погрузки. Таскать брус с помощью летательного аппарата в их присутствии мы не собирались, поэтому подготовили к погрузке то, что есть. Впрочем, и этого было вполне достаточно.
К подходу галер, на берегу возвышалось порядка трёхсот двадцати кубов пиломатериалов и дров. С учётом удельного веса этой дубовой древесины в семьсот семьдесят килограмм, их общий вес составлял около двухсот сорока шести тонн. Задекларированное подрядчиком водоизмещение каждой из гребных галер — сто сорок тонн, мои потребности обеспечит полностью. На вырубке осталось еще пять не распиленных стволов, а так же брёвна, нарезанные из прямых веток кроны, теоретическим объёмом триста пять кубов, как раз ещё на один рейс.
Вдвоём с Хуа мы стояли у реки и встречали прибывающие суда. Они шли против течения под парусом, но гребцы тоже не отдыхали: вёсла поднимались и опускались. Их капитанами были старшие сыновья нашего поселкового старосты, и одного из них, который стоял на баке, уже было видно довольно отчётливо. Вёсла взмахнули в последний раз и были втянуты внутрь, а галера, разрезая воду тихой заводи устремилась к берегу.
— Приветствую, Рэд Дангор! — невысокий, но атлетически сложенный, крепкий мужчина, в повязанном на затылке полосатом платке, свободной белой рубахе, красных штанах и таких же красных коротких сапожках, спрыгнул с высокого борта на песчаный берег.
— И вам здравствовать, господин Гилон Стром, — уважительно кивнул ему.
— Ай, брось, давай перейдём на ты, — он отмахнулся лопатоподобной рукой.
— Давай, — согласился я.
Вскоре причалила вторая галера, к нам подошёл и поздоровался второй брат, Нирт Стром, а следом выбрались на берег и весело меня приветствовали обе команды, мои дальние и близкие соседи.
— Признаюсь честно, не думал я, что здесь уже что‑то есть на погрузку, — Нирт удивлённо кривил рожу.
— Мда, — Гилон задумчиво покивал головой и хлопнул меня по плечу, — Ну что, пошли оценим объёмы работы?
— А что её оценивать? — пожал плечами, — Грузить и вывозить то, что есть, затем возвращаться за ещё одним рейсом.
— Не понял, — Гилон взглянул на меня искоса, — Ты что, без разрешения экзарха ещё десять деревьев срубил?
— Да нет же, здесь брус с пяти распиленных деревьев.
— Не может быть, — воскликнул Нирт и мы все направились к складированным пиломатериалам, окружённым толпой моряков.
— Смотри! Смотри! Как ровно отколото, словно разрублено огромным острым мечом, — шумели одни из них.
— Глянь, не видно следов быков и арбы, так не бывает! — говорили другие.
Гилон погладил рукой брус и ошарашено уставился на меня, как и все остальные, и энергично затряс головой.
— Такого просто не может быть, — прошептал он.
— Почему это, не может? — спокойно спросил у него и легонько толкнул стоявшего рядом слугу, зыркавшего на возбуждённых людей, как волчонок, — Моя жена хорошая видящая, смогла с кем‑то там договориться.
При этих словах, я кивнул на небо, а народ стал строить самые смелые предположения:
— Точно! Я тоже слышал, что его Илана настоящая ведьма! Да, об этом все говорят, сильная ведьма! А ещё говорят, что они любимцы богов! Ага, недаром живыми с севера вернулись и десять арб мехов привезли. Угу, и ночных грабителей положили, простые люди с помощью двух стерв от них бы никогда не отбились.
— Его бы сходить на вырубку и посмотреть, — неуверенно сказал Нирт.
— Ты что, дурак? — тихо прошипел Гилон и толкнул брата локтём.
В свою очередь я искоса взглянул на них и сказал:
— А чего? Если хотите Илане помочь, то сходите.
— А кто там, кто ей помогает? — спросил кто‑то из моряков.
— Не знаю, — пожал плечами, — И людей отпустил домой, и сам ушёл и слугу, вот, забрал. Подумал, что незачем у потусторонних сил под ногами путаться.
— Это точно, — кивнул Гилон и громко воскликнул, — Всё! Нечего прохлаждаться, пока каша поспеет, грузимся! До вечера поработаем, а завтра с утра закончим. Отдыхать будем на обратном пути, когда пойдём по течению.
Он постоял, пару минут подумал и повернулся ко мне:
— Так говоришь, что нужен ещё один рейс? Что ж, условия устраивают, сделаем, и через три дня опять будем здесь, — сказал он и протянул открытую ладонь.
— Сделка! — хлопнул сверху своей рукой, — Только все дрова выгрузите напротив пропарочных камер, и бруса ровно столько, сколько скажет Щип. А остальной — на участке, который порекомендовал выкупить ваш отец.
Оба брата ухмыльнулись каким‑то своим мыслям и синхронно кивнули головой.
Моя Илана была малообщительной молчуньей, разве что во время занятий с воинами и после учебных поединков очень толково и скрупулёзно разбирала все действия спарринг–партнёров, указывая на ошибки и утерянные возможности. Но некоторое время назад она стала меняться: больше разговаривать, чаще улыбаться и строить мне глазки, иногда даже пела что‑то себе под нос. А когда рассказал ей о состоявшемся на берегу разговоре и предположениях моряков, она так заразительно смеялась, что мою душу заполнило тепло и нежность, захотелось добыть и преподнести ей всё добро этого мира. Да…
