– А если Остромир Приданников откажется участвовать в заговоре, что тогда?
– Этого бы очень не хотелось. Тогда его придется ликвидировать, и делу будет нанесен очень большой ущерб. Ведь ясно, что если Приданников откажется участвовать, значит, непременно донесет. Так что тут всего два варианта для выбора – либо остается жить государь-император, либо Приданников.
– А что ждет лично вас?
– Если Приданников донесет, меня ждет смерть, потому что я закодирован от предательства. Как только начнется расследование, меня арестуют одним из первых.
«Вот так, – сказал себе Осетр. – По одну сторону фронта слабак император, ведущий страну к катастрофе, и тысячи поддерживающих его патриотов, по другую – министр имперской безопасности граф Толстой, который заботится не столько о стране, сколько о своем желании повластвовать… граф Толстой, причинивший мне и моим друзьям столько гадостей… и десятки или сотни поддерживающих его патриотов. А я на нейтральной полосе, и мне предстоит выбирать, в чей окоп я переберусь. С одной стороны, верность присяге, а потом выяснится, что, следуя присяге, я принес стране только вред. А с другой стороны, предательство императора, а потом выяснится, что это пошло лишь на пользу. Но и то, и другое выяснится потом, а решение надо принимать сейчас!»
И он снова, не выпуская Деда из хватки, принялся раздумывать над своей дальнейшей судьбой.
Однажды Беляй Капустин спросил Дьяконова:
– Господин капитан, а что такое патриотизм?
Капитан некоторое время ходил вдоль кафедры в размышлениях, то и дело поглядывая на подопечных.
– Проще всего было бы сказать, что это любовь к Родине, к своему народу, – проговорил он наконец. – Так написано в учебнике. Однако я бы хотел, чтобы вы поняли вот что… Сама по себе любовь к Родине – это никому, кроме любящего Родину, не жарко и не холодно. Патриотизм, в первую очередь, это поступки, вызванные любовью к Родине. И тут, друзья мои, начинаются главные сложности. Вот, к примеру, вы – работник какого-либо ведомства, подчиненный руководителю этого ведомства. На первый взгляд, ваш руководитель и есть олицетворение Родины. Но ведь это не так. Руководитель может действовать вовсе не в интересах государства, а в своих собственных интересах, но по действующим в ведомстве должностным инструкциям вы обязаны выполнять его указания, иначе вас можно обвинить в разных прегрешениях, вплоть до отсутствия патриотизма. – Капитан снова прошелся вдоль кафедры, потирая челюсть. – Для чего я это вам говорю? Исключительно для того, чтобы вы поняли вот что… Учебником свою жизнь и свои поступки не измеришь. – Он обвел курс пристальным взглядом. – А теперь ответьте мне, чем можно измерить правильность или неправильность своих поступков.
Курс молчал. Потом потянулась чья-то рука.
– Да, Дмитрий?
Поднялся Дмитрий Иванов, рыжий веснушчатый парень, над чьей внешностью в первые годы учебы все смеялись.
– Я думаю, правильность или неправильность своих поступков можно измерить законом.
– Так. – Капитан Дьяконов кивнул. – Еще какие будут мнения?
Мнений набралось негусто.
Кто-то предложил вышеупомянутые должностные инструкции, на что Дьяконов с неудовольствием заметил:
– Должностные инструкции отличаются от законов только уровнем расположения законотворца в государственной машине… Нет, есть еще одно универсальное понятие, которая вполне подходит для измерения. Кто догадается?
Кадеты лишь молча хлопали глазами.
Дьяконов снова прошелся вдоль кафедры. Со стен за этой картиной наблюдали голографические портреты командиров РОСОГБАК – от Великого князя Романа, непосредственного создателя бригады, то ВКВ, как сокращенно называли Великого князя Владимира, нынешнего командующего «росомахами».
– Приданников! – вызвал капитан.
– Я! – Осетр поднялся из-за своей парты.
– Скажи мне, как ты оцениваешь собственные поступки.
– Ну, – сказал Осетр. – Ну-у-у…
– Не нукай, не запряг! – Капитан иногда позволял себе подобные грубоватые фразочки. – Отвечай четко и громко.
– Я не знаю, господин капитан! – громко и четко ответил Осетр.
Строгий взгляд капитана смягчился.
– Ладно, упрощаю вводную. Предположим, ваш друг Беляй Капустин заболел и лежит в лазарете. Вам поручили отнести больному два яблока. А вы одно яблоко по дороге съели и до Беляя донесли только одно. Никто об этом не узнает… Что будет с вами? Кто скажет?
Тут же поднял руку Беляй.
– Прошу, Капустин!
– Его будет мучить совесть, господин капитан…
– Вот! – громким шепотом сказал Дьяконов, поднимая к небу указательный палец правой руки. – Вот именно! Вас будет мучить совесть, Приданников! Вот она, универсальная категория для оценки собственных поступков. И если мы теперь вернемся к изначальному вопросу, то патриотом можно назвать того человека, который действует на благо Отечества так, как ему велит совесть.
Эти слова капитана Осетр запомнил навсегда.
Дед по-прежнему сидел за столом, безучастно глядя в пространство.
А Осетр размышлял, но никак не мог принять решение. Сохранив верность присяге, он умирал героем, в противном случае тоже вполне была вероятна смерть, но смерть не героя, а предателя. Куда ни кинь – везде клин! Однако ясно, что лучше умереть героем, чем изменником.
Вот только совесть?..
Как ни странно, совесть по поводу изменника молчала. Именно поэтому Осетр и размышлял – иначе бы давно верность присяге верх взяла.
Итак, если отказаться? В плюсах негероическая смерть, в минусах – смерть, хоть и героическая.
А если согласиться? В минусах – опять же смерть, только не героическая. А в плюсах?
Плюсов немало. Во-первых, в случае победы можно вновь наладить отношения с Яной. Фиг она откажется от внимания императора!..
Во-вторых, можно будет отомстить этому ничтожеству, государю-императору, этому человечишке, посмевшему отдать приказ об убийстве моей мамы, с которого все и началось. Они говорят, он – мой отец! Да плевать мне на это! Настоящий мой отец – Воимир Приданников, погибший при защите Медвежьего Брода… То есть, настоящий, конечно, – ничтожество на троне (генетическую экспертизу не обманешь), – но решения я буду принимать ради ненастоящего, который был настоящим, который качал меня на ноге и катал на каруселях, и просто сажал на колени, нахлобучивая на мою макушку свою фуражку… оказывается, как много я помню! Я помню, как мы с мамой бежали, как она спрятала меня, как эти гады выстрелили в нее из парализатора! Я помню морду их главного, и если нам доведется когда-нибудь встретиться, он пожалеет, что судьба занесла его на Медвежий Брод!..
