Почему он не почувствовал ненависти? Ведь до этого фильма при одной мысли об аспайрах, о том, что они натворили, об обугленном куске мяса, что остался после Кшиштинского, Денис чувствовал, как поднимается изнутри темная волна. Он по-настоящему ненавидел врагов. Но эта ненависть никак не проявлялась по отношению к ящерице-переростку, которую столь безжалостно препарировали в ролике. Ящерица была врагом, но врагом как будто ненастоящим. Ее нужно было убить, но ненавидеть ее не получалось. Так, словно она была неразумным зверем, наподобие волка. Голодного волка зимой можно бояться, можно захотеть убить, защищая себя. Но волка сложно ненавидеть. Это как любовь. Любить можно лишь другого человека. Может быть, и ненависть подчиняется тому же закону?..
Денис настолько погрузился в себя, что даже не заметил подошедшего офицера из третьего дивизиона. Настала его очередь использовать беговую дорожку, но Денис, задумавшись, не реагировал на оклики. Офицеру пришлось ощутимо толкнуть его плечо, и лишь после этого Денис встрепенулся и остановил дорожку.
Связь любви и ненависти. До самого отбоя Денис пытался уловить ее и прекратил, лишь погрузившись в глубокий сон без сновидений.
Даже достигнув своего нынешнего положения, вице-адмирал Мак Кейн любил посидеть в офицерской кают-компании. Одиночество адмиральской каюты тяготило его. Проведя большую часть жизни в стальных коробках, по-другому начинаешь относиться к одиночеству. Куда приятнее погреть кости у искусной имитации камина, послушать, о чем беседуют свободные от вахты офицеры, сделать пару глотков хорошего коньяка. Даже учитывая, что при нем подчиненные никогда не затронут щекотливых тем, все равно по их разговорам можно составить очень точную картину царящих на борту настроений.
Сейчас настроения царили самые радужные. Хотя прошедший бой и выдался предельно тяжелым, а потери оказались весьма велики, но они сумели отогнать врага, не повторив печальной участи Первого ударного флота. Даже самые тяжело поврежденные корабли можно было быстро отремонтировать силами местных орбитальных верфей. А значит, Второй ударный почти не потерял в силе.
Допив коньяк, Мак Кейн жестом подозвал стюарда и щелкнул ногтем по хрусталю, отмечая сколько налить. Вышколенный стюард, за годы службы прекрасно изучивший привычки адмирала, понятливо кивнул и одним тягучим движением наполнил бокал точно до указанной адмиралом метки. В конце концов, Мак Кейн заслужил отдых и расслабление.
Из неги его вывел тихий шепот вестового, что, едва отключив коммуникатор, деликатно тронул патрона за плечо.
— Господин адмирал, вас срочно вызывают на мостик.
Мак Кейн встрепенулся. Несмотря ни на что, он был боевым офицером и умел моментально переключаться из покоя к деловитой напряженности.
— Что случилось?
— Получена радиограмма с курьерского корабля, сообщение с Земли.
Недовольно поморщившись, Мак Кейн поинтересовался:
— Неужели нельзя было вывести на экран прямо тут?
— Приказано передать лично вам в руки, сэр.
— Понятно. — Адмирал с кряхтением поднялся из кресла. — Что ж, пожалуй, мне стоит прогуляться.
Он быстрым шагом покинул кают-компанию. На „Фобосе“ вовсю кипели восстановительные работы, и хотя повреждения оказались в основном поверхностные, от плазменной „дроби“, несколько полновесных „дробовых“ снопов причинили изрядные разрушения. Но к настоящему моменту герметичность была восстановлена по всему кораблю. А ремонтные бригады, не покладая рук, трудились снаружи, заводя новые броневые пластины на место поврежденных.
Рассеянно кивая в ответ на приветствия членов экипажа, Мак Кейн обдумывал, что могло содержаться в сообщении с Земли. Курьер с сообщением о победе при Иллионе достигнет Солнечной системы в лучшем случае через месяц. Даже если не тратить время на выход из гравитационного колодца, на путь все равно потребуется не менее шестидесяти прыжков. Он машинально перебирал варианты и никак не мог понять, что потребовало внепланового прилета курьерского корабля. И где-то в глубине черепа пульсировал предвестник боли, мигрень готовилась к очередному броску. Она всегда приходила перед дурными вестями.
Тяготение понижалось с каждым шагом,? адмирал все дальше отходил от внешней границы кольца, и центробежная сила плавно уменьшалась. Так что, вступив в проход, ведущий к осевому коридору линкора, Мак Кейн уже почти плыл по воздуху, не глядя отталкиваясь от протянутых вдоль стен лееров.
Из переходного коридора он попал в осевой канал десятиметрового диаметра. Играющий роль хорды? позвоночника? линкора, канал шел от носа до кормы, пронизывая его насквозь. „Фобос“ был очень крупным кораблем, и вращающаяся четырехсотметровая жилая секция лишь немного выступала за пределы основного бронированного корпуса. А здесь, в центре, отлично слышалось монотонное гудение электромоторов, поддерживающих вращение гигантского колеса.
Сегодня в осевом коридоре было многолюдно. Ремонтные работы на корабле требовали перемещения персонала и запасных частей во все уголки мастодонта с массой покоя в шестьсот девяносто тысяч тонн. И удобнее всего их было перемещать по осевому коридору. Адмирал, привычно увертываясь от столкновений, направился в сторону кормы. Мостик? и так самое защищенное на корабле место? на „Фобосе“ был сдвинут к корме еще дальше обычного. До него, упрятанного за сотнями метров композитной брони и титана, не достал бы даже подрыв мегатонного заряда вблизи от корпуса линкора. Хотя кумулятивный термоядерный заряд аспайров, пожалуй, пробил бы линкор навылет.
Свернув из осевого канала, Мак Кейн миновал три бронированных люка, возле каждого из которых ему салютовал вооруженный часовой, и наконец подплыл к конечной точке своего маршрута. Здесь даже его продержали почти полминуты, прежде чем под пристальным взором офицера-десантника он прошел сканирование сетчатки. Лишь после того как датчик успокаивающе мигнул зеленым, адмирала допустили в шлюзовую камеру. Мостик имел свою собственную, автономную систему жизнеобеспечения.
С гулким лязгом закрылся первый люк, и только потом гостеприимно распахнулся внутренний, допуская Мак Кейна в святая святых. Рубка, как будто размещенная в носу линкора, имела форму слегка вытянутого овала. Большие экраны во всю переднюю и заднюю стены сейчас имитировали иллюминаторы, транслируя изображения с носа и кормы корабля. В углублениях стен, пола, потолка прятались вспомогательные пульты, контролирующие работу всех цепей и механизмов „Фобоса“. Отсутствие гравитации позволяло более полно использовать отведенное пространство.
